— С кем? С тем призраком, которого, как ты сказал, больше нет? — я фыркнула, делая вид, что обижена. — Нет, Сергей. Я была одна. Мне нужно было побыть одной. Разве я не имею на это права?
Его взгляд смягчился, но не до конца. Он не доверял мне. И это было взаимно.
— Конечно, имеешь. Просто я волнуюсь о тебе. В твоём положении… одиночество может быть опасным. Непредсказуемые мысли приходят в голову.
Он наклонился и поцеловал меня. Его поцелуй был холодным, влажным, как сам этот вечер. Он не имел ничего общего с тем яростным, живым поцелуем в гараже. Я заставила себя ответить, изображая покорность, но внутри меня всё сжималось от отвращения.
— Иди, прими ванну, — отпустил он меня. — Мы ужинаем с отцом через час. У него есть важные новости.
Важные новости. Фраза звучала зловеще.
Час спустя я сидела в столовой за огромным столом из красного дерева. Отец и Сергей обсуждали какие-то скучные детали слияния активов. Я молча ковыряла вилкой лобстера, чувствуя, как моё нутро сжимается от тревоги. Новость, которую они готовили, висела в воздухе, как запах грозы.
— Ну что ж, Лера, — наконец обратился ко мне отец, откладывая салфетку. — Похоже, твой жених был так любезен, что устроил нам всем небольшой сюрприз.
Я подняла на него глаза.
— Сюрприз?
Сергей улыбнулся своей ослепительной, безупречной улыбкой.
— Я ускорил кое-какие процедуры. Наша свадьба состоится не через три месяца, как планировалось, а через три недели.
Мир замер. Три недели. Двадцать один день. А потом — пожизненное заключение.
— Почему… так скоро? — выдавила я.
— Политическая конъюнктура, дорогая, — пояснил отец. — Чем скорее наши семьи официально объединятся, тем стабильнее будут выглядеть в глазах… определённых кругов. После некоторых… беспокоящих слухов.
«Беспокоящие слухи». Они имели в виду Марка. Его попытки докопаться до правды. Они боялись. И хотели поскорее замуровать все выходы, приковать меня к себе навсегда.
— Я… я не уверена, что успею всё подготовить, — попыталась я сопротивляться.
— Всё уже готово, — мягко, но неумолимо парировал Сергей. — Тебе осталось только надеть платье и произнести «да».
Его взгляд говорил: «И не вздумай отказаться».
Ужин продолжался в гнетущей атмосфере. Я чувствовала себя загнанным зверем. Три недели. У меня было всего три недели, чтобы что-то придумать. Чтобы найти способ сбежать. Чтобы… быть с ним.
Позже, когда отец уехал, а мы с Сергеем остались одни в библиотеке с коньяком, он снова завёл разговор о Марке.
— Кстати, о том… Орлове, — он развалился в кресле, наблюдая за мной поверх бокала. — Похоже, он не оставил своих попыток навредить нам. Мои люди сообщают, что он рыщет где-то на окраинах. Ищет какую-то женщину. Бывшую уборщицу, кажется.
Ледяная рука сжала моё сердце. Антонина Семёновна. Он всё ещё искал её. Рискуя всем.
— И что? — я сделала глоток коньяка, чтобы скрыть дрожь в руке. — Разве она не умерла?
— Официально — да. Но, похоже, твой друг не верит официальным версиям, — он усмехнулся. — Наивный. Он не понимает, что некоторые двери лучше не открывать. Для его
е блага.
В его голосе прозвучала лёгкая, почти отеческая забота, которая была страшнее любой угрозы. Он не просто предупреждал. Он давал понять, что контролирует ситуацию. И что с Марком что-то случится, если он не остановится.
— Ты же… ты не причинишь ему вреда? — не удержалась я.
Сергей поднял бровь.
— Я? Конечно, нет. Я законопослушный гражданин. Но жизнь полна случайностей. Особенно у таких… неосторожных людей. — Он отпил коньяк. — Надеюсь, он одумается. Ради тебя. Мне бы не хотелось, чтобы твоё свадебное платье было омрачено какими-то… неприятными известиями.
Это был ультиматум. Прямой и ясный.
В ту ночь я не могла уснуть. Слова Сергея звенели у меня в ушах. «Три недели». «Случайности». Я ворочалась в огромной пустой постели, и мне чудился запах Марка — кожи, дождя, опасности. Его поцелуй горел на моих губах, как клеймо.
Мне нужны были доказательства. Что-то, что могло бы остановить Сергея. Что-то неоспоримое. И я вспомнила о его кабинете. О том самом, куда он меня ни разу не приглашал. В нём должен был быть его компьютер. Его секреты.
На следующее утро, дождавшись, когда Сергей уедет на встречу, я проскользнула в его кабинет. Комната была такой же безупречной, как и он сам. Всё на своих местах. Ни пылинки. Его ноутбук стоял на столе. Запаролен, конечно.
Но Сергей был тщеславен. И я помнила, как однажды, в начале наших «отношений», он хвастался, что никогда не забывает даты важных событий в своей жизни. Я набрала дату нашего первого официального свидания. Неверный пароль. Дату помолвки отца с его матерью. Снова ошибка. И тогда я набрала дату смерти Василия Орлова.
Экран разблокировался.
Меня бросило в жар. Я была внутри. Его святая святых.
Я лихорадочно искала файлы, папки с пометкой «Орлов», переписку. И нашла. Не просто переписку. Видеозапись. Старую, с плохим качеством, но узнаваемую. На ней был молодой Сергей, лет двадцати, и мой отец. Они стояли в том самом гараже, где нашли тело Орлова. Они о чём-то спорили. Потом отец ушёл, а Сергей остался. Он подошёл к телу, наклонился, и… его рука что-то поправила на груди у Орлова. Что-то блеснуло. Потом он вышел.
Запись оборвалась.
Я сидела, онемев, не в силах оторвать взгляд от экрана. Сергей был там. В ночь смерти. И он не просто был там. Он что-то делал с телом. Подстраивал? Убирал улики? Это было не просто сокрытие дела. Это было… соучастие.
И тут я нашла ещё один файл. Текстовый. Дневниковые записи. Не Сергея. Его отца. Старого Морозова. Он писал о своём сыне. «Сергей слишком увлёкся этой историей с Соколовым. Боится, что тот его подставит. Говорит, что нужно убрать Орлова, иначе он всех потянет на дно. Я пытался его остановить, но он не слушает. Он одержим.»