- Жандармский ротмистр.
- А у гетмана?
- Главный комендант киевской варты.
- Арсенальцев убивал?
“Инспектор” промолчал.
- Нечего сказать? – продолжал батько. – А Лысу гору помнишь?
- Помню.
- А меня не вспоминаешь?
- Нет.
- Запоморочился. А сколько раз ты на Лысу гору на расстрел революционеров водил? Молчишь? Сколько людей ты расстрелял?.. Без числа? Ну, а на меня какой пес и за что тебе донес? Что это за бутылка, что у тебя нашли в сумке? – спросил батько, вынимая из кармана маленький пузырек. – Чья это мертвая голова на этой бутылочке? Твоя, гад? Кто тебя, спрашиваю, сюды послал? Главком? Какой главком? Глаголев?
- Нет, не Глаголев.
- А кто такой Глаголев? Тоже жандарм?
- Нет, он партийный.
- Партийный? А зачем он тебя сюда прислал?
- О том написано в мандате.
- Замолчи о мандате, гад. Кто тебе и для чего дал эту бутылку?
- Замначштаба главкома Басков.
Боженко обратился к писарю.
- Пиши, писарь, все то, что слышишь, все пиши, так как это идет трибунал... – снова батько заговорил с “инспектором”. – Так я спрашиваю, нащо он дал тебе эту бутылку?
- Для вашей смерти.
- Эге, для моей, - сказал батько, и страшная улыбка исказила его лицо. – Не вгадав... для твоей... От я тебя заставлю из нее содержимое выпить. Но это сделать еще успеем... Сейчас кажи, стерво: кто такой Басков?
- Жандармский полковник, мой бывший начальник, а теперь он пользуется доверием Троцкого.
- От какой у нас тыл, бодай ему болячка! – сказал батько, тяжело вздохнувши. –
98
Выведите его до тюрьмы, так как у нас есть другие дела.
Когда “инспектора” вывели, Боженко попросил соединить его со Щорсом.
Наконец, батька позвали к проводу. Щорс его ждал на телефоне в Житомире.
- Арестовал инспекцию главкома, - докладывал батько Щорсу. – Предаю суду трибунала и расстрелу.
- Пошли ко мне, - говорил Щорс.
- Не могу: в дороге устроят побег, будет как с Зеленым. Дозволь расстрелять на месте.
- Не допросив подробностей, не расстреливай, шифровкой передай мне суть допроса. Без моей санкции ничего не делай.
* * *
Переговорив со Щорсом, Боженко обратился к собравшимся командирам:
- Проведем военный совет: поговорим о военных боевых делах, так как думаю, у кого на сердце спокойно, а у кого тревожно, о том, что делается и происходит на нашем фронте.. Не я, и не вы в том не виновны, то, что берем, снова бросаем. Это бой, а не игрушки, людская кровь – не игрушки! Но у меня мысль, что кто-то с нами играется! Конечно, не штаб дивизии, там Щорс – все знают Щорса, мы знаем, что он не враг. А что делается и откуда оно все такое. Мы шли, шли, как полагается, и дошли аж до Карпат, що уже Венгрию было видно. И уже от Кабула доходил до Львова, он уже в Бродах, а Калинин почти до Тернополя дошел, когда на тебе: “Поворачивай бригаду!”. На других участках фронта тяжело. А где другие полки – славный Богунский, Новгород-Северский, Нежинский? Что нам за всех справляться?
Батько закашлялся от волнения и стал набивать трубочку, намереваясь приступить к главному. Он еще раз откашлялся и вдруг спросил комполка Калинина:
- Каково положение на твоем фронте?
- Фронт, отец, наша ответственность, - отвечал Калинин. – Рассыпан, растянут он и клином врезался до отказа, а в это время враг концентрирует сильный удар под Проскуровом. Я считаю, что надо доложить обо всем Щорсу. Не думаю, чтобы для Щорса оказалось особенно неожиданным то, что мы здесь видим. Но приказ о движении на Проскуров подписан Щорсом и это дело фронта, а не тыла.
- Молодец Калинин, люблю, когда правду смело говорят. А ты, Кабула, какое имеешь мнение?
- Я, отец, имею такое мнение: генеральное сражение дадим там, где оно приспеет. Под Проскуровом? Ну, дадим под Проскуровом. Уходить от родины далеко сейчас нельзя.
- Верно сказал, сынок: надо давать генеральное сражение.
Кабула получил приказ Боженко возвратиться к полку и “тихо” сняться с позиций и идти на Кременец – на смену Калинину. Калинин же из Кременца направится на Ямполь. Сам батько из Дубно избрал путь на Острог и Шепетовку.
99
* * *
Под Проскуровом у Черного Острова засланный отряд из отборных галицийских стрелков был смят одним батальоном богунцев. Два резервных батальона, направлявшихся на Аркединцы в обход Буга, получили неожиданную возможность перейти Буг у Черного Острова. Перейдя мост, богунцы двинулись на Редкодуб, чтобы под прикрытием бронепоезда наступать на Проскуров.
Эскадронам таращанцев было приказано ударить по Аркадинцам и установить связь с Нежинским полком, идущим из Летичева на Межибужье.