Через некоторое время батько открыл глаза.
- Теперь... слухай сюды, Мыкола... не перебивай!.. Зробы так, як я скажу. – Кабула
поправил ему подушку. – Поховай мене в Житомири на бульвари... де той Пушкин... – батько остановился.
Полторацкий поднес ему какую-то микстуру, но батько отстранил ее и продолжал:
- Той великий поэт: он там на площа... там... Придуть ти контры-собаки... придуть и выкинуть мене з могилы... будуть знущаться з мого трупа... Нехай! Бо бачуть люды, уси побачуть и заплачуть... бо им буде жаль... з того знущання... И пидуть воны раптом уси, и твои бойцы ударять, Мыкола, з усиеи силы и розибьють наших врагов насмерть, бо того
знущання не стерпит нихто... То ж я и мертвый згожусь до того! А валюту не давай. В бий.
108
Он посмотрел темнеющим взором на Щорса и пал на его руки.
Мучительная агония борющегося со смертью богатырского тела длилась несколько минут.
Наконец батько затих, тело его распрямилось и стало длинным, гораздо длиннее обычного, как показалось Кабуле.
- Смерть! – сказал Щорс. – Прощай батько.
Полторацкий, отвернувшись, заплакал.
Заплакал и Кабула. У Щорса тоже, сверкнув, покатилась по щеке слеза.
А поезд мчался к Житомиру.
И еще три часа провел Щорс, сидя у изголовья умершего и думал о том завете, который оставил ему боевой товарищ.
* * *
19-го августа 1919-го года траурные трубы протрубили по Житомиру о смерти батька. Но не мертвый, хоть и бездыханный, подъехал он к нему. Положенный на лафет, поехал он по улицам, как орудие боя, как знамя, нужное в бою.
И встретившие и сопровождавшие его богунцы, щорсовцы, курсанты и новгородсеверцы стали на караул, когда остановился траурный лафет на Пушкинском бульваре.
И вышел Щорс вперед, и сам склонился над батькой – скорбно склонилось богунское красное знамя, данное некогда еще Богунской бригаде от ВУЦИК тогда еще, когда в бригаде состоял и Таращанский полк и его полковым командиром был преславный боец батько Боженко.
Поклонился тем знаменем Щорс батьке в прощальном поклоне и сказал:
- Товарищи бойцы, славные богунцы, тарашанцы и новгородсеверцы! Потеряли мы в борьбе с контрреволюцией одного из славных товарищей, знаменитого командира. Слышите вы за Житомиром команду? Слышите, как ломится в наши двери враг? Он знает, также, проклятый, кого мы сейчас хороним! Он знает, что здесь на время задержались мы, чтобы отдать честь боевому командиру! Так знайте же завещание батьки: “Не отдавайте мне почета пустым салютом, а отдайте мне почет боевым салютом, “из четырех, как из двенадцати” - так, чтобы вырвали те снаряды из рядов врага клочья подлого мяса, чтобы меньше на сотню стало тех подлых изменников от одного салюта!”. Так просил нас батько
– не тратить ни одного патрона, ни одного снаряда в воздух, салютуя ему на прощание, а прямо в сердце врага направить тот салют. Выполним, товарищи, этот завет бойца... Многое хочется сказать об этом человеке, но нет времени у нас на то. И, может быть, мы, когда отвоюемся, может, те, кого здесь нет, но знал батька, как мы – его верные таращанцы, те, кто уцелеет в бою – расскажут о нем все, что хочется сейчас нам сказать здесь. Слушайте вы, весь народ украинский. Мы, уходящие в бой, полны мести за эту потерю... может, не вернемся... Так слушайте же вы и передайте от поколения к
поколению завет бойца: “И бездыханный хочу принимать участие в сражении за свободу
109
народа и буду в бою с вами мертвый”.
И теперь, товарищи, пока будут опускать гроб в могилу с траурным маршем – вперед! На врага, до полной победы! За мною! Прощай, батько!.. Не прошу тебе мирно лежать: все равно ты окажешься с нами в бою.
Щорс подошел к батьку, крепко поцеловал в уста своего друга и сказал:
- Прими этот поцелуй от всей Красной армии.
* * *
И заиграли трубы таращанцев, соединившись с трубами богунцев.
И под звуки тех труб пошли в бой богунцы и новгородсеверцы, ведомые самим Щорсом.
А межу тем Кабула осторожно опускал на веревках красный гроб батьки в землю. Зарыли гроб рядом с памятником великому поэту, как и батько, павшему от руки предателя, рядом с Пушкиным, повернутому к батьке кудрявой головой.
После похорон Кабула имел приказ Щорса немедленно отправиться в полк и повернуть полк в тыл неприятелю, на Новоград-Волынск. Кабула дал боевое распоряжение своему помощнику Рыкуну соединиться с полком Калинина и двинуться между речкою Смолкою и Случью на Рогань, чтобы придти на помощь окружаемому неприятелем Житомиру.
* * *
Через два дня кавалерия поляков ворвалась в Житомир. Узнали, что здесь в городе похоронили Боженко, отыскали его могилу.