Щорса решено было везти в Почеп – на место организации 1-го Богунского полка. Всем частям и всем войсковым соединениям был дан приказ сопровождать останки Щорса до вокзала.
Под звуки “Реквиема” двинулось это печальное шествие от помещения штаба к вокзалу.
Не услышать больше бойцам того бодрящего голоса, который всегда означал победу, который даже из поминок по батьку Боженко вместо слез о великой утрате создал бой и победу. Щорса оплакивал мягкий и ясный, как осенний воздух, Моцарт и гневный и взволнованный Шопен.
- Товарищи красноармейцы! Погиб на поле брани ваш славный и бесстрашный
начальник, друг и товарищ Щорс! – говорил комиссар. – Товарищи! Имя Щорса вас всегда воодушевляло к новым революционным подвигам. Полки, сформированные на “нейтральной зоне” во времена гетманщины из маленьких отрядов, благодаря Щорсу, выросли в стройную, неустрашимую революционную армию. Под его предводительством вы совершили великие подвиги. Идеал революции вас согревал, а имя Ленина воодушевляло. Щорс вел вас к великим победам над врагами революции. В каждом богунце, новгородсеверце, нежинце и таращанце живет дух славного Щорса. Сердце каждого из красноармейцев билось за него и вместе с ним. Он был не только великим бойцом, он был не только бесстрашным героем, он был не только революционером с железной силой воли, он был не только одним из талантливейших полководцев – в красноармейской среде он был простым рабочим, добрым товарищем и верным и скромным другом. Смертью героя на революционном посту погиб ваш любимый друг и товарищ, Щорс. С верой в окончательную победу революции пал он. Он верил в
революцию, верил и в нас. И ни один из нас не обманет надежд и последнего его чаяния. Но каждый будет стремиться осуществить его идеал – идеал коммунизма. Реет в воздухе
над нашими головами дух героя, и слышен его мощный голос: “Братья, вперед, к новым победам во имя революции, во имя свободы! Она непобедима, она не погибнет!”
Двадцатизалповым салютом ответили богунцы на речь комиссара, и поезд отошел от станции, весь увитый траурными и красными лентами. Далеко-далеко он увозил Щорса.
Не доезжая Мозыря, комиссар, сопровождавший тело Щорса, получил телеграмму от командования за подписью Семенова и Арапова: “Верните состав в распоряжение командования немедленно”. Что это значило, комиссар не понимал. Он ответил телеграммой-вопросом: “Что вы хотите, и что это значит?” Ответ он получил: “Повторяем: верните салон-вагон в распоряжение армии. Перенесите гроб в теплушку другого состава нужного вам направления”. Комиссар ответил: “Стыдитесь!”
Комиссар думал о том, что произошло. И он в сотый раз представлял себе картину боя, в котором погиб Щорс, вспоминал все подробности обстановки.
“Ясно, что командование имело непосредственную задачу убрать Щорса. А почему им надо было убрать его? – спрашивал он сам себя, сосредоточенно прослеживая путь своих догадок. – Очень просто. Он не с ним, ни с главкомом, ни с Троцким. Вот тут–то, очевидно, и зарыта собака, и называется эта собака контрреволюцией”. Он поднялся и взволнованно прошелся по вагону.
Из Почепа товарным поездом гроб отвезли в Самару, где его и похоронили 12-го сентября 1919-го года, в том же гробу на местном Всехсвятском кладбище. Похороны прошли тихо и скромно. В процессии участвовала Ф. Хайкина, а также красноармейцы, в том числе и богунцы – боевые соратники Щорса. Почему местом погребения Щорса была выбрана именно Самара, доподлинно неизвестно. Существуют лишь версии, из которых выделим три основных: 1) Щорс был вывезен в далекую Самару и тайно похоронен подальше от родных мест по распоряжению большевистской верхушки, пытавшейся таким образом скрыть истинные причины гибели начдива: 2) Начдива не стали хоронить на родине, поскольку опасались, что его могила, находясь в зоне активных боевых действий, может стать объектом вандализма со стороны неприятелей, как это произошло с
погибшим в Житомире в августе 1919-го года Боженко, над трупом которого жестоко надругались петлюровцы. Они извлекли тело Боженко из могилы, привязали к двум лошадям и разорвали на части. Никого не оправдывая, отметим, что происходившая накануне этих омерзительных событий процедура похорон Боженко выглядела тоже весьма непристойно – батьку похоронили на старом лютеранском кладбище в семейном склепе недавно умершего местного барона, останки которого предварительно были выброшены из гроба, а на его место положили тело Боженко. В связи с рассматриваемой версией, приведем строки Ф. Хайкиной из выпущенного ею в 1935-ом году сборника “Легендарный нагрев”: “... Бойцы, как дети, плакали у его гроба. Это были тяжелые времена для молодой советской республики. Враг, чувствовавший близкую гибель, делал последние отчаянные усилия. Озверевшие банды жестоко расправлялись не только с живыми бойцами, но издевались и над трупами погибших. Мы не могли оставить Щорса на надругательство врагу... Политотдел армии запретил хоронить Щорса в угрожаемых
местностях. С гробом товарища поехали мы на север. У тела, положенного в цинковый гроб, стоял бессменный почетный караул. Мы решили похоронить его в Самаре”. 3) Есть
сведения, что у супруги Щорса – Ф. Хайкиной, в то время в Самаре жили ее родители, бежавшие из Новозыбкова весной 1918-го года при подходе к городу немцев, которые могли бы ухаживать за могилой. Однако в голодном 1921-ом году оба ее родителя умерли. А в 1926-ом году Всехсвятское кладбище было и вовсе закрыто, и могилу Щорса в числе других сравняли с землей. Именно поэтому было принято решение о похоронах командира в городе на Волге. К тому же Хайкина на тот момент уже была беременна, и ей вскоре предстояло рожать, поэтому, возможно, она предпочла уехать на это время к родителям. Хотя точное место и время рождения их совместной со Щорсом дочери Валентины неизвестны. В пользу этой версии косвенно свидетельствует и такой немаловажный факт: с началом Великой Отечественной войны Фрума Хайкина эвакуировалась с дочерью из Москвы не куда-нибудь, а именно в Куйбышев.
Впрочем, впоследствии выяснилось, что для Самары легендарный красивый командир был не таким уж и посторонним. Как свидетельствуют ныне открытые для исследователей архивные материалы, летом 1918-го года Щорс под фамилией Тимофеев был направлен в Самарскую губернию с секретными задачами ЧК – организовать партизанское движение в местах дислокации чехословацких войск, захвативших в это время Среднее Поволжье. Однако каких-либо подробностей о его деятельности в самарском подполье пока найти не удалось. После возвращения с берегов Волги Щорс получил назначение на Украину, на должность командира 1-ой Украинской Красной дивизии, которую он исполнял до момента своей гибели.
Однако после смерти Щорса командование дивизией принял его помощник Иван Наумович Дубовой. Под его началом дивизия вскоре добилась значительных успехов на полях гражданской войны на Украине.
* * *
Уже после смерти Щорса, 31-го августа 1919-го года, Киев был взят
Добровольческой армией генерала Деникина. Несмотря на смерть своего командира, 44-ая стрелковая дивизия РККА при этом обеспечила выход из окружения Южной группы 12-ой армии.
Части 44-ой дивизии, которой командовал после гибели Н.А. Щорса И.Н. Дубовой, получили приказ наступать вдоль железной дороги Нежин – Киев. 5-го декабря 1919-го года они заняли станцию Бобрик, 11-го декабря – Бровары, 12-го декабря – Дарницу. Спустя два дня развернулась битва за Киев. 16-го декабря полк Богунской бригады, а затем и вся бригада перешла по еще не окрепшему льду Днепра и ворвалась в Киев. Для деникинцев это было полной неожиданностью, так как они не подозревали удара со стороны Днепра, считая его еще непроходимым. А бригаду богунцев провел старый рыбак Алексеев. Он шел впереди и ощупывал палкой лед, за ним шли цепочкой красногвардейцы. Бойцы ворвались в Киев с востока, а с запада – части 58-ой дивизии.
126
Начдив Дубовой, командир полка Савельев, рыбак Алексеев и все участники перехода через Днепр по приказанию В.И. Ленина получили награды за этот подвиг.
Однако тайна гибели Н.А. Щорса с того времени стола предметом официальных и неофициальных расследований, а также темой многих публикаций.