Графиня была еще ослепительнее, чем всегда, если такое вообще было возможно. Держалась она с истинно русским темпераментом - хлопала в ладоши и заливалась хохотом. Пол Вареско тоже был на месте. Сегодня он отказался от безупречного фрака в пользу костюма апаша <Апаш (фр.) - хулиган, бандит, уличный грабитель.> - наглухо застегнутой куртки и шарфа на шее. Вид у него был порочный и неотразимый. Не без труда ускользнув от увешанной бриллиантами плотной пожилой дамы, он наклонился к Элис Каннингэм, что-то деловито записывавшей в книжечку, и пригласил ее на танец. Плотная дама злобно покосилась на Элис и с обожанием проводила глазами Вареско.
Во взгляде мисс Каннингэм никакого обожания не было - он излучал чисто научный интерес. Судя по тому, что донеслось до Пуаро, пока Элис с Вареско проплывали мимо него в танце, с гувернанткой они уже разобрались и теперь обсуждали медсестру в начальной школе.
Когда смолкла музыка, счастливая и оживленная Элис присела рядом с Пуаро.
- Необычайно интересно, - заявила она. - Вареско будет главным героем моей книги. Символика абсолютно прозрачна. Скажем, проблемы с нижними рубашками.
Стоит вместо рубашки подставить власяницу - и все становится на свои места. Вы, конечно, можете сказать, что у него явно преступные наклонности, но это излечимо...
- Одно из самых дорогих сердцу женщины заблуждений - то, что она может исправить повесу, - прервал ее Пуаро.
Элис Каннингэм холодно взглянула на него:
- В этом нет ничего личного, мосье Пуаро.
- В этом никогда нет ничего личного, только совершенно бескорыстный альтруизм - но объектом его почему-то всегда становится смазливый представитель противоположного пола. Вас бы заинтересовало, к примеру, в какую школу ходил я и как ко мне относилась медсестра?
- Вы не преступный типаж, - отпарировала мисс Каннингэм - А что, преступные типажи вы распознаете с первого взгляда?
- Разумеется.
Тут за их столик присел профессор Лискерд.
- Обсуждаете преступников? Вам бы следовало проштудировать Законы Хаммурапи, мосье Пуаро. Восемнадцатый век до Рождества Христова. Очень познавательно.
"Если в доме человека полыхает огонь, а человек, который пришел для тушения, поднял свой взор на добро хозяина и взял добро домохозяина, этот человек должен быть брошен в этот огонь" <Статья 25, перевод с аккадского В.А.Якобсона.>.
И профессор благосклонно уставился на жаровню.
- А есть шумерские законы, они еще древнее. "Если женщина возненавидела своего мужа и сказала: "Не прикасайся ко мне", эту женщину должны бросить в воду". Дешевле и проще, чем бракоразводный процесс <На самом деле это цитата из тех же законов Хаммурапи и передана она неточно. Закон (статьи 142-143) гласит: "Если женщина возненавидела своего мужа и сказала: "Не прикасайся ко мне", дело се должно быть рассмотрено в ее квартале, и, если она блюла себя и греха не совершала, а ее муж "гулял" и очень ее унижал, эта женщина не имеет вины: она может забрать свое приданое и уйти в дом своего отца. Если она не блюла себя, "гуляла", дом свой разоряла и унижала своего мужа, эту женщину должны бросить в воду" (перевод В. А. Якобсона).>. Но если муж говорит то же самое жене, он должен всего-навсего уплатить ей определенную меру серебра. Его в реку никто не бросает.
- Старо как мир, - сказала Элис Каннингэм. - Для мужчин один закон, для женщин - другой.
- Женщины, конечно, больше внимания придают денежной стороне, задумчиво произнес профессор. - Знаете, - добавил он, - мне здесь нравится. Я тут часто бываю, и притом бесплатно. Благодаря графине - очень мило с ее стороны... Как она говорит, за мои советы относительно интерьера. На самом деле я здесь ни при чем - я понятия не имел, зачем она задает мне вопросы и, разумеется, и она и художник все перепутали. Надеюсь, никто не узнает, что я имею хоть какое-то отношение к этому убожеству. Я такого не переживу. Но женщина она замечательная и чем-то похожа на вавилонянку. Видите ли, вавилонянки прекрасно вели торговые и хозяйственные дела...
Слова профессора потонули в общем гуле. Откуда-то донеслось слово "Полиция", женщины повскакали с мест, началось столпотворение. Выключился свет, стала тускнеть и электрическая жаровня.
На фоне всеобщего переполоха профессор продолжал невозмутимо цитировать Законы Хаммурапи.
Когда электричество зажглось вновь, Пуаро уже поднимался по широким пологим ступеням. Полицейские у входа отдали ему честь, он вышел наружу и свернул за угол.
Там, прислонившись к стене, стоял дурно пахнущий красноносый человечек.
- Вот он я, командир, - заявил он озабоченным сиплым шепотом. - Ну что, я пошел?
- Да, действуйте.
- Чего-то фараонов вокруг до черта...
- Все в порядке. Они о вас предупреждены.
- Так чего, они встревать не будут?
- Не будут. Вы уверены, что сумеете сделать то, что от вас требуется? Пес огромный и свирепый.
- Мне он не страшен, - заверил человечек. - У меня тут кое-что припасено. Любой пес за мной хоть в преисподнюю отправится!
- В данном случае ваша задача - вывести его из преисподней, - уточнил Пуаро.
6
Ранним утром зазвонил телефон. Пуаро снял трубку.
- Вы просили позвонить, - услышал он голос Джеппа.
- Да, конечно. Eh bien <Так что же? (фр.)>?
- Зелья нет. Нашли только изумруды.
- И где же?
- У профессора Лискерда в кармане.
- У профессора Лискерда?
- Что, не верится? Честно говоря, я и сам в растерянности. Он обомлел, глаза на лоб вылезли, твердит, что понятия не имеет, как они попали к нему в карман, - и я, черт возьми, думаю, что это чистая правда! Вареско легко мог в темноте подсунуть ему камешки. Никогда не поверю, чтобы Лискерд впутался в такие дела. Он состоит во всех этих высоколобых обществах и даже Британский музей консультирует, а деньги тратит только на книги, и то на такую рухлядь, что в руки взять противно. Нет, он сюда не вписывается. Я начинаю думать, что мы промахнулись - в клубе наркотиков никогда и не было.
- Были, друг мой, были, и как раз этой ночью. Скажите, а через потайную дверь никто не пытался выйти?
- Пытались, а как же. Принц Генрих Сканденбергский со своим конюшим он только вчера прибыл в Англию. Ивенс, член кабинета, - трудно быть лейбористским министром, шаг в сторону - и пропал! До прожигающих жизнь министров-консерваторов публике дела нет - считается, что они гуляют на свои, но стоит лейбористу засветиться, как налогоплательщики встают на дыбы и начинают вопить про народные денежки - и где-то они правы. Последней была леди Беатрис Вайнер - она послезавтра выходит замуж за этого зануду, молодого герцога Леоминстерского. Не думаю, чтобы кто-то из них имел отношение к наркотикам.
- Чутье вас не обманывает. Тем не менее наркотики в клубе были и кто-то их оттуда вынес.
- И кто же?
- Я, mon ami, - мягко произнес Пуаро.
Он едва успел повесить трубку, из которой доносилось невнятное рычанье Джеппа, как в прихожей раздался звонок. Пуаро отворил парадную дверь, и в нее вплыла графиня Росакова.
- Не были бы мы, увы, такими развалинами, - воскликнула она, - этот ранний визит считался бы крайне неприличным! Что ж, я пришла, как было сказано в вашей записке. За мной, кажется, шел полицейский, но он может подождать на улице. Так в чем же дело, друг мой?
Пуаро галантно помог ей снять меха.
- Зачем вы сунули изумруды в карман профессору Лискерду? - осведомился он. - Се n'est pas gentil ce que vous avez fait <То, что вы сделали, не очень-то красиво (фр.)>.
Графиня сделала большие глаза.
- Но я же хотела сунуть их в ваш карман!
- Ах, мне?
- Ну да. Я кинулась к столику, где вы обычно сидели, но свет не горел и я случайно сунула их в карман профессору.
- И с чего же вам пришла в голову мысль сунуть мне в карман краденые изумруды?
- Мне показалось - у меня ведь не было времени на раздумье, - что это наилучший выход.
- Вера, вы просто impayable <Невероятны, уморительны (фр.)>!
- Друг мой, посудите сами! Появляется полиция, свет по договоренности с нашими покровителями, которые не могут себе позволить попасть в неловкое положение, гаснет - и чья-то рука тащит со стола мою сумочку.