Своей собственной семьи Лайла избегала. Она знала, что сестра недоумевает, почему она не навещает их — как и мама. В первое время они обе то и дело навещали Ковальских в Уддевалле, но теперь перестали приезжать. Теперь они лишь иногда звонили и осторожно спрашивали, как дела. Они отчаялись, и Лайле так хотелось бы тоже махнуть на все рукой. Но это было невозможно, так что она держала своих родных в отдалении, кратко отвечала на их вопросы и старалась говорить легким тоном, используя самые повседневные слова. Рассказать им правду она не могла.
Семья Владека связывалась с ними еще реже, но так было с самого начала. Они постоянно путешествовали, у них не было постоянного адреса — как можно было поддерживать с ними связь? Вероятно, оно и к лучшему. Объяснить им все было бы так же невозможно, как и семье Лайлы. Они с Владеком и сами себе не могли это объяснить.
Эту ношу им придется нести самим.
Лассе тихонечко насвистывал себе под нос, двигаясь в сторону дороги. Чувство удовлетворения после вчерашней встречи в общине все еще не покидало его. Единение с собратьями по вере вызывало у него чувство опьянения без вина, и ему было невероятно легко от того, что можно забыть о полумерах и знать — ответ на все вопросы хранится на страницах Библии.
Именно поэтому он знал, что поступает правильно. А иначе зачем Господь дал ему эту возможность, привел его в нужное время в нужное место — как раз тогда, когда грешник должен подвергнуться наказанию? В тот день, когда это произошло, Ханссон просил Господа помочь ему выбраться из своего все ухудшающегося положения. Сам он ожидал, что ответ на его мольбы придет в виде работы, однако вместо этого перед ним открылся иной путь. А тот, кто пострадал, оказался грешником самого ужасного сорта, заслуживающим кары по всей строгости библейских законов.
Тереза начала задавать вопросы по поводу их финансов. Собственно говоря, именно Лассе оплачивал все счета, но жена начала интересоваться, как получается, что ее зарплаты в магазине «Консум» теперь хватает на все, хотя сам он не работает. В ответ мужчина пробормотал что-то по поводу страховки на случай безработицы, но по выражению лица супруги понял, что она отнеслась к этому скептически. Ну ладно, все как-нибудь разрешится! Ответы придут сами.
Сейчас он направлялся к пляжу в Сельвике. Это место для встречи Ханссон выбрал сам, потому что зимой там должно быть пустынно. Летом на пляже, расположенном неподалеку от кемпинга в Фьельбаке, яблоку некуда было упасть, но сейчас там было пусто, а ближайшее жилье находилось довольно далеко. Прекрасное место для встречи, и он каждый раз предлагал именно его.
Было скользко, и мужчина медленно спустился по дороге, ведущей на пляж. Снег лежал толстым слоем, и он увидел, что залив покрылся льдом. В конце мостков, вокруг лестницы, ведущей в воду, была сделана полынья — для тех безумцев, которые настаивали на зимнем купании. Сам же Лассе решил для себя, что шведский климат не подходит для купания — даже летом.
Он первым пришел на место. Мороз забирался под одежду, и Ханссон пожалел, что не надел еще один свитер. Однако он сказал Терезе, что снова отправляется на встречу в общину, и не хотел возбуждать в ней подозрений, надевая на себя кучу теплой одежды.
В нетерпении он спустился на мостки. Они неподвижно лежали у него под ногами, прочно вмерзшие в лед. Взглянув на часы, Лассе раздраженно наморщил лоб. Затем он дошел до конца, облокотился на перила лестницы и взглянул вниз. Сумасшедшие моржи, должно быть, побывали тут совсем недавно, потому что на воде в полынье еще не начала образовываться корка льда. Мужчина поежился, представив, какая температура воды должна быть сейчас в полынье.
Услышав шаги на мостках, Ханссон обернулся.
— Опаздываешь, — проговорил он, демонстративно указывая на часы. — Давай деньги, и пошли отсюда. Я не хочу, чтобы меня тут увидели, и к тому же я вот-вот околею от холода.
Он протянул руку, ощущая, как ожидания переполняют его. Господь был милостив, когда нашел для него такое решение. И он презирал грешника, стоящего перед ним, с пылом, от которого у него раскраснелись щеки.
Но внезапно чувство изменилось — презрение сменилось удивлением. А затем Лассе сковал леденящий страх.
Мысли о книге не оставляли ее. Когда Патрик сказал, что ему надо работать, Эрика испытала раздражение, поскольку планировала нанести еще один визит в тюрьму. Но затем она прислушалась к доводам разума. Само собой, ее мужу пришлось поехать в участок, хотя сегодня суббота. Расследование дела об исчезновении Виктории вошло в новую интенсивную фазу, и писательница знала, что супруг не остановится, пока преступление не будет раскрыто.