Коня Сэхунн унюхал раньше, чем услышал и увидел. Подбирался ползком и глядел после на пологий склон. Коня прямо так и оставили, даже не привязали. Хотя как его привяжешь, если без упряжи? Полосатый конь мирно стоял, склонив голову к траве и охаживая себя хвостом по бокам. Того же, кто на коне приехал, Сэхунн взглядом не находил. Если на коне вообще кто-то приехал — сбруи же нет.
Поразмыслив, Сэхунн решил, что коня украсть тоже можно, после попробовал правой рукой шевельнуть и покачал головой. Нет. На коне без сбруи однорукому Сэхунну делать было нечего.
Сэхунн осторожно приподнялся, упираясь в землю коленями и левой рукой, но тут же плюхнулся животом на травку, потому что на спину ему свалилось что-то. Кто-то. Покуда Сэхунн пытался угадать, кто это, ему обожгли горячим дыханием ухо и пихнули в спину. И тут же тяжесть со спины пропала.
Сэхунн перевернулся на спину, обшарил взглядом ближайшие кусты, вскинулся и, крадучись, к кустам ближе подобрался, чтобы поглядеть, не схоронился ли кто в зелени. В зелени нашёл только кузнечика и принялся высматривать того, кто его потревожил, меж деревьев. Чтобы лучше было видно, Сэхунн в кусты влез сам, пригнулся пониже, чтобы спрятаться от чужого глаза, и насторожился. Зато потом выпрямился с постыдной скоростью, прижав ладонь к заднице. Стремительно обернулся и разъярённо уставился на волка — тот передними лапами припал к земле и смотрел хитрющими, как у лисицы, глазами. Ещё и язык вывалил из пасти, отчего казалось, будто волк довольно ухмылялся.
Ещё б ему не ухмыляться, если он Сэхунна за зад цапнул. Вот просто взял и хватанул — зубами. И больно.
— Шкура ты, — обиженно рыкнул Сэхунн на волка и извернулся, дабы оценить причинённый вред. Волк хватанул его не зло — мясо не вырвал, но вот следы от волчьих зубов обещали остаться на сэхунновой заднице навсегда.
Успокоенный немного Сэхунн вновь глянул на волка — тот нагло катался по траве, полностью довольный собой. Небось, его-то уж не смущало, что Сэхунн после будет растолковывать всем, как задницу не уберёг от звериных зубов. Срамота.
Волк игривым щенком вскочил на все четыре, встряхнулся и молнией на Сэхунна налетел, сбив с ног. Придавливал потом крепкими лапами к земле, шумно обнюхивал и мокрым носом по шее возил. Загрызть Сэхунна ему ничего не стоило — клыки у самого горла, но волк не грыз, горло не рвал, а игрался как будто. Спрыгнул с Сэхунна, обежал по кругу и снова накинулся, чтобы через миг удрать и побежать по кругу в другую сторону.
— Совсем сдурел… — проворчал Сэхунн и стал подниматься.
Ага.
Пялился в тот же миг на небо, покуда волк по нему топтался.
В четвёртый раз Сэхунн от души выругался и попробовал ухватить волка за шкирку левой рукой. Волк в руки не давался, уворачивался, отпрыгивал и снова накидывался — ему явно нравилась эта игра всё больше и больше.
Обессиленный Сэхунн скоро махнул на это рукой и остался лежать в травке. Раскинулся на спине, подставив лицо солнышку и ухом не ведя на бегающего вокруг волка.
Волк пихнул его лапой раз, другой, потом сторожко подошёл и уши прижал, ткнулся носом в бок и едва слышно заскулил.
— Дитё малое, — буркнул Сэхунн и прикрыл глаза. Волк улёгся рядом, хозяйски возложив лапу Сэхунну на грудь, облизнулся. Так и лежал, покуда Сэхунн не решил снова подняться. Больше волк с ног Сэхунна не сбивал, просто шёл следом и останавливался всякий раз, как останавливался Сэхунн.
Солнце неуклонно ползло к западу, а Сэхунн так на засаду и не напоролся. Зато вот задница слева сначала саднила, а теперь уж горела. Сэхунн изгибался по-всякому, чтобы осмотреть следы от волчьих зубов — выглядело всё обычно, но под кожей там жгло и плавило.
У лесного озерца Сэхунн надрал листьев, обмакнул их в прохладную воду и прижал к укусу. Потом блаженно жмурился от желанной прохлады поверх пылающей кожи.
Волк сидел поодаль и смотрел с осуждением.
— Морда кусачая, — не сдержался Сэхунн и приложил к полыхающей заднице свежие влажные листья. Волк шумно обфыркал его, вскочил с места, с гордым видом отвернулся и степенно направился к кустам. Так в кустах и изник.
К сумеркам Сэхунн уже не раз пожалел, что волк ушёл, — вместе было веселее. А так Сэхунн плёлся один устало и теперь уж сам хотел хоть на кого-нибудь напороться, чтобы не шастать по лесу всю ночь.
В небе догорал закат, когда Сэхунн вывалился прямёхонько к озёрному берегу. На сей раз озеро оказалось огромным — водная гладь стелилась до самого небосклона. Сэхунн вздохнул и отвернул к югу, ведь на север идти запретили. Вот только он и шагу ступить не успел, как за спиной негромко свистнули.
Сэхунн заученно пригнулся и тут же отпрыгнул в сторону. Если б из лука били, стрелы в спину он избежал бы. Только отпрыгнув, обернулся.
Кай торчал на склонившемся к воде дереве: спиной к стволу прислонился, а ногой в толстую ветку упёрся. В руке держал меч такой же, что Сэхунн у раганы взял, но без диска, — с простой рукоятью, оплетённой ремешками.
Каю уж точно хорошо было в штанах из тонко выделанной кожи да в рубахе с отпоротыми рукавами, расходившейся на груди. Он ловко соскочил на поросший травой берег, удерживая меч в левой руке. Насмешливо выгнул смоляную бровь, будто спрашивал беззвучно, что ж теперь Сэхунн делать собирается. А Сэхунну на ум шли только слова Гарда: «Труба».
Однорукому в поединке с любым вендом из хирда воеводы победа могла только сниться. Ну а уж коль сам Кай на пути попался…
Труба.
— А волком посмеяться надо мной решил? — обиженно спросил Сэхунн — где только дерзость такую взял.
— Не хотел, чтобы ты с кем-то другим столкнулся, — пожал плечами Кай, — а то ты потом бы ещё плакался, что противник тебе достался слабый.
Сэхунн сердито поджал губы, уязвлённый намёком на своё упрямство. Но что плохого в этом, если он хотел честно добыть себе место за столом воеводы? А воевода-то вредный. Всё ему надо, чтоб по его воле было. Не погнушался даже за зад цапнуть, лишь бы отплатить Сэхунну за упрямство. Так, что ли?
— Я же говорил — милости не жди, коль сам напросился, — без улыбки уже напомнил Кай и в одно вращение запястьем очертил клинком сияющий полукруг. — Готов?
Готов Сэхунн не был. Голый, уставший и безоружный, он никак не ждал, что напорется именно на Кая, — какое «готов»? Если только к смерти.
Но его ответ Кай слушать не собирался — сорвался с места ветром. Сэхунн и знать не знал, каким чудом уворачивался от мягко сияющего в закатном зареве клинка. Кай безжалостно гонял его по берегу туда-сюда, а он кидался в разные стороны, чтобы под меч не угодить. И думать не думал, чтобы заполучить меч Кая — тут бы уцелеть вообще. И если Сэхунн уж точно был однорук, то у Кая, казалось, рук было сразу сто, не меньше.
Сэхунн ещё и за повязку клятую тревожился — Турин ведь сказал, что потерять нельзя ни ремешка. Вот и метался Сэхунн по берегу, то и дело в собственных конечностях путаясь. А как меч рассекал воздух в опасной близости от покусанной задницы, так Сэхунну казалось, будто в кожу на ягодице змея впивается.
В очередной раз откатываясь по траве, Сэхунн чуть на острый сучок не напоролся. Правое плечо сводило от боли, задница горела огнём, а на глазах закипали злые слёзы. Сэхунн, не глядя, с земли вскинулся и, не разгибаясь, медведем ринулся вперёд. Плечо правое, наверное, раскрошилось от удара. Ничего не понимающий Сэхунн ухватился левой рукой за преграду и, только вновь на землю свалившись, уразумел, что умудрился на Кая налететь.
Ошалело Сэхунн глазел на растянувшегося на травке Кая и воткнувшийся в землю меч. Ну а как дошло, что теперь оба без оружия, Сэхунн отпустил кулаки на волю. Один кулак, левый. Даже попал Каю в ухо. После всё перед глазами кувыркнулось, и уже Сэхунн прижимался спиной к земле, а Кай крепко держал его за шею. Сэхунн снова махнул кулаком, куда-то даже попал, рванулся изо всех сил, и земля под ним накренилась.