— То есть? — не понял Денмен.
— К нему слишком рано пришел успех — юношам это, как правило, вредит. Я не прав? — Он обернулся к мистеру Кину.
— Вы всегда правы, — сказал мистер Кин.
— Пойдемте в мою комнату, — пригласила миссис Денмен. — Там нам будет удобнее.
Она первая направилась к лестнице, остальные последовали за ней.
При виде китайской ширмы у мистера Саттертуэйта перехватило дыхание. Он поднял глаза и обнаружил, что миссис Денмен наблюдает за ним.
— Вы, говорят, всегда правы, — задумчиво кивнув, проговорила она. — Что вы скажете о моей ширме?
В ее вопросе ему вдруг послышался некий потаенный смысл, и, отвечая, он слегка волновался.
— Она… — он запнулся, подыскивая слова, — восхитительна. Более того, она бесподобна.
— Вы правы! — Сзади подошел Денмен. — Мы ее купили вскоре после нашей женитьбы. Она досталась нам за десятую часть настоящей стоимости, и все равно нам пришлось потом год выкарабкиваться из долгов. Помнишь, Анна?
— Да, — сказала миссис Денмен. — Помню.
— Собственно говоря, нам вообще не стоило ее покупать — во всяком случае, тогда. Теперь, конечно, другое дело. На днях на аукционе Кристи распродавали прекрасные китайские вещицы, тоже лаковые. Как раз то, что надо для этой комнаты — можно было бы обставить ее всю в китайском стиле, а старую мебель убрать. Так представьте, Саттертуэйт, моя жена даже слышать об этом не захотела!
— Мне нравится моя комната именно такой, — сказала миссис Денмен и посмотрела на мужа.
Мистеру Саттертуэйту опять почудилось, что эти слова — и этот взгляд таят в себе некий скрытый смысл, но он опять не смог его разгадать. Оглядевшись, он впервые обратил внимание на то, что в комнате нет ничего личного — ни фотографий, ни цветов, ни безделушек — вообще никаких признаков того, что она принадлежит живому человеку. И если бы не китайская ширма, так явно ни с чем не вязавшаяся, ее можно было бы принять за образец меблировки гостиной в каком-нибудь мебельном магазине.
Когда он поднял глаза, хозяйка, чуть наклонясь вперед, смотрела на него с улыбкой.
— Слушайте, — сказала она. На секунду в ней проступило что-то не английское, чужестранное. — Говорю это вам, потому что вы поймете. Когда мы покупали эту ширму, мы платили за нее не только деньгами — любовью. Мы любили ее за то, что она была такая восхитительная и бесподобная — и ради этой своей любви отказывались от многого другого, в чем мы тогда очень нуждались — и чего у нас не было… А за те китайские вещицы, о которых говорит Мой муж, мы можем заплатить только деньгами — потому, что больше у нас ничего нет.
Денмен рассмеялся.
— Ну, как знаешь, — сказал он, однако тон его выдавал легкую досаду. — Все равно среди английской мебели она не смотрится. Мебель, конечно, хорошая, добротная и настоящая — как-никак, «хепплуайт», а не какая-нибудь подделка! но в общем-то ничего особенного.
Она кивнула.
— Особенного ничего. Добротная, настоящая и английская, — тихо произнесла она.
Мистер Саттертуэйт пристально взглянул на нее. Кажется, он начинает улавливать за ее словами упрямо ускользающий смысл. Английская мебель… Яркая красота китайской ширмы… Ах нет, он снова упустил нить.
— На улице мне встретилась мисс Стэнуэлл, — заметил он между прочим. — Она сказала, что собирается петь Пьеретту в вашем сегодняшнем представлении.
— У нее, кстати, отлично получается, — сказал Денмен.
— У нее смешные ноги, — сказала Анна.
— Глупости! — оборвал ее муж. — Все женщины одинаковы, Саттертуэйт, — не выносят, чтобы при них хвалили другую. А Молли девушка красивая — так что, понятно, каждая женщина норовит вонзить в нее жало.
— Я говорила о том, как она танцует, — чуть удивленно сказала Анна Денмен. — Да, она очень хорошенькая, но ужасно смешно перебирает ногами. И не пытайтесь меня переубедить — слава Богу, я кое-что в этом понимаю.
Мистер Саттертуэйт тактично вмешался.
— Насколько я понял, к вам приезжают настоящие танцоры?
— Да, ведь в спектакле есть чисто балетные сцены. Князь Оранов должен привезти их на своей машине.
— Сергей Оранов?
Это Анна Денмен удивленно подняла голову.
— Ты знаешь его? — обернулся к ней муж.
— Да, знала… В России.
Джон Денмен, как показалось мистеру Саттертуэйту, забеспокоился.
— А он тебя узнает?
— Да. Он меня узнает.
Она тихо и торжествующе засмеялась. Странно, но теперь в ней не было ничего от безжизненного манекена. Она без смущения смотрела на мужа, затем сказала:
— Значит, танцоров привезет Сергей. Что ж, он всегда увлекался балетом.