В Питере было дохуя финнов, там для них все было дешево. Первый муж Наташи был скандинавом. Она показывала мне фотографии десятилетней давности — прекрасная русская девушка рядом с обезображенным карциномой пожилым шведом. На даче явно было кайфово.
В России Наташ как собак нерезаных. Здесь очень легко надыбать себе Наташу или Таню, в крайнем случае, Машу. Но для меня существовала только одна Наташа и только одна Таня.
Я нашел мост, по которому мы с Ольгой в прошлом году переходили Неву. Моя любовь к ней иссякла, ведь она не ответила ни на одно из моих писем, даже не поблагодарив за чешские трусы.
Неожиданно я столкнулся с ней на Пушкинской. Она стояла передо мной в коротеньком летнем платьице в зеленый горошек. Теперь мне нужно было искать хату для ебли. Ольга сказала мне, что я чересчур пьян и чтобы я был поосторожней с водкой. Вельмы не было дома, а у меня не было ключа. В подъезде я схватил Ольгу за волосы. О, если бы у меня была хата!
Мастерская Охты тоже была на замке. Я постучал в дверь еще одного художника, но его тоже не было дома. Дверь открыл его одноглазый сын, но мы не решились попросить его приютить нас на пару часов.
Однажды в своем ателье пьяный Петр Охта зажал меня в углу:
— You are very strong man, Gunther! You are very strong!
Он смотрел на меня страстно и проникновенно. Чего же он от меня хотел? Знаменитый Петр Охта, потрясший белорусских таможенников своей картиной с надписью — «Вся власть ублюдкам»! В тот вечер он повздорил со своим бой-фрэндом Флорианом. Этим все объяснялось…
Мы гуляли с Ольгой по улицам. Кто попадает на улицу Марата, того она пожирает. Ольга обратила внимание на красную сыпь у меня на запястье, появившуюся несколько недель назад и невыносимо зудевшую.
У французского революционера Марата тоже была болезнь кожи. Его убила любовница. Она перерезала ему глотку во время принятия им лечебных ванн.
Мы снова наведались к Вельме. Там по-прежнему никого не было, а, может быть, нам просто не хотели открывать дверь. В лифте пахло мочой. Потом я заснул на лавке. Последнее, что я запомнил — был сидевший напротив хмырь.
Проснувшись, я обнаружил, что у меня срезали сумку. Я обеднел на 50 немецких марок и 50.000 рублей. Также бесследно исчезли два ценных текста московского поэта и переводчика Владимира Микушевича. Исчезла и Ольга.
Мне захотелось бежать из Питера. Я отловил свою переводчицу и все ей высказал. Это было невыносимо — без своего ключа от квартиры я от нее полностью зависел. Я был почти бездомным, являясь легкой добычей для негодяев.
— О, улица Марата, это же помойка! Раньше она называлась улица Грязная. Здесь много опасных людей, — сказала вернувшаяся с дачи Наташа, когда я поведал ей о своих злоключениях.
Они с Андреем пошли со мной на вокзал и помогли купить мне билет на поезд до Праги. Поезд отправлялся в час ночи. Оставалось время, чтобы нажраться. Андрей завел нас в какую-то грязную разливуху прямо на вокзале. Мы дернули по темному пиву. Наташа с Андреем захотели купаться. Небо было заволочено тучами, в воздухе стояла духота.
Мы пиздюхали куда-то на раздолбанном трамвае. В парке, куда мы пришли, были пруды с размытыми берегами. В воде купались дети. Андрей быстро разделся и плюхнулся в воду. Принялся моросить мелкий дождь, но это его не смутило. Люди попрятались под деревья. Только одни мужчина, укрывшийся полотенцем, продолжал невозмутимо лежать на поляне. Мы с Наташей встали под дерево, у которого уже спрятались два дядьки. Наташа с ними разговорилась.
— Видишь того чувака? — спросила она меня. — Мужики говорят, что это трупак, он пошел пьяным купаться и утонул.
Люди спокойно ходили мимо лежавшего на берегу трупа. Наташа сказала, что он лежит здесь уже часа три. Его друзья позвонили его жене, и она о нем позаботится. Когда мы уходили из парка, я постоянно оглядывался. Смерть в России не являлась чем-то особенным. Переходя дорогу, я толкнул женщину. В ответ она мне что-то сказала.
Наверняка, что-то обидное.
Дождь прекратился. На другой стороне улицы я увидел купол собора, купающийся в лучах заходящего солнца.
10. УКРАИНСКИЙ БЕСПРЕДЕЛ
Ночью на Витебском вокзале пьяная в сосиску Наташа флиртовала с проводниками моего вагона. Один из них был блондин, а другой брюнет. После купания в парке мы пили пиво на балконе Гостиного Двора, наблюдая за босяками на Невском проспекте.
Созерцание несчастных детей — плачущей девочки и мальчика с отрубленной рукой меня растрогало. В газах девочки стоял ужас. Что же произошло с этими малышами?
На всех русских вокзалах и в метро по-прежнему стояли бесчисленные бюсты Ленина. Ленин для России — это то же, что и Христос для Европы. В Москве я сфотографировался с трупищем Ленина в Мавзолее.
Моя миссия завершалась. Поезд увозил меня из Санкт-Петербурга. За окном мелькали ночные ландшафты. Сначала спящие спальные районы, а затем бесконечные дачи. Если бы я был русским, у меня тоже была бы дача. Жизнь без дачи была здесь неполноценной. Дача была местом, где можно было на время укрыться от творящихся вокруг кошмаров.
На следующий день в Белоруссии молодой красивый таможенник, словно из романа Жана Жене, обрадовано прикопался к моему обоссанному паспорту. Но ему не удалось меня поиметь.
На Витебском вокзале я кое-что по глупости упустил из виду, я не поинтересовался маршрутом поезда, стоявшего теперь на белорусско-украинской границе.
Толстый проводник-блондин подтвердил мою страшную догадку — поезд пиздюхал через Украину. А у меня не было визы. Проводники с усмешками предложили спрятаться мне в ящике для багажа под нижней полкой. Они помогли мне туда забраться, но я оказался чересчур жирным, мой живот никак не помещался.
Тогда один из проводников показал мне на стоящее вдалеке уже на украинской территории мрачное здание и ухмыльнулся:
— Prison, prison, jailhouse…
Я внимательно вгляделся туда, куда он указывал. Это действительно была тюрьма — высокие стены с колючей проволокой и сторожевые вышки. Мне нужно было менять маршрут.
Я вылез из вагона, и взял билет до Варшавы, накупив на оставшиеся деньги пива и сигарет. В вагоне я услышал слово «пират» и пронзительный женский смех. Проводница хотела подсадить меня в купе к женщине. Я не возражал.
Восточные проводницы обычно выглядят сексапильно — яркая помада, маникюр, высокие прически и нейлоновые чулки.
В Варшаве я пересел на поезд до Вены. На мой флэт никто не позарился, все валялось на своих местах. Свой ключ, забытый мной впопыхах в двери, я обнаружил в своем почтовом ящике вместе с письмами и рекламой. Все мои страхи оказались беспочвенными.
11. ВЕСТИ ИЗ РОССИИ
В Вене шел новый русский фильм «Кавказский пленник», рассказывавший о русско-чеченской войне. Русские солдаты были показаны в нем деморализованными оккупантами, а чеченцы гордыми борцами за независимость.
По австрийскому телевиденью я посмотрел репортаж о городе Тикси, расположенном в дельте Лены у самого Северного Ледовитого океана. Там находилась самая крупная озоновая дыра в мире.
Мне позвонила администраторша какого-то отеля и сказала, что для меня оставлено письмо из Москвы от Ларисы Шульман. В конверте я обнаружил приглашение для оформления визы в Россию и несколько строк по-немецки. А всего через несколько дней мне пришло письмо от Наташи из Питера, которое мне перевела Виктория Попова, сидя на скамейке Верингер-парка.
Она писала о русской жизни, о славянском менталитете, о дружбе, надежде на будущее и о ее планах податься в Англию. Мне вспомнилась наша последняя с Вольфом ночь на Пушкинской после интервью с Охтой. Почти три четверти часа кто-то настойчиво ломился к нам в дверь. Вольф чуть было не наложил со страху в штаны, но я был уверен, что дверь выстоит.
Возможно, это были наши соседи-художники, желавшие позвать нас на пьянку или насильно предотвратить наш отъезд из Санкт-Петербурга, поскольку друзья с Запада были им дороже всего…
КОНЕЦ