— На сборе звена поговорить не удастся: он уже три раза отсутствовал.
Рука сама потянула дверную ручку, дверь открылась, и Тони ввалился внутрь. Он не упал только потому, что упасть там было просто некуда. У самой двери сидели Панни, Чонт Андраш и Длинный. Гизи и Герцог — на ящике. Младенец Лазар — на подоконнике. Он свисал оттуда, как воздушный шарик.
— А вот и я, — объявил Тони.
Гизи толкнула Герцога в бок:
— Смотри, легок на помине…
— Мы как раз разговаривали о тебе, — сказала Панни.
Тони закрыл за собой дверь и прислонился к стене.
— Тогда было бы неплохо, если бы вы позвали меня.
Длинный усмехнулся.
— Зачем? Ты же сказал, что с тебя хватит и что ты с нами порвал.
После того как Тони втиснулся в Уголок, Чонт стал искать себе новое место. В углу комнатки стоял большой футляр из-под карт, на него-то он и взгромоздился. И сразу стал похож на гигантскую птицу.
— Мы как раз говорили о том, — произнес он, — что ты первый в Венгрии пионер-частник.
Раздался оглушительный хохот, от которого Уголок чуть не обвалился. Тони сам готов был вместе с ними вот так же корчиться от смеха. Хорошее это место — Уголок, симпатичное. Жалко только, что смеются над ним.
— Ну и что? — сказал Тони, когда они немного утихли. — Что ж тут такого?
Лазар встал со своего подоконника.
— Это в принципе невозможно, — произнес он, подняв указательный палец.
Все опять расхохотались, теперь уже над Лазаром.
— Ай да Профессор, здорово излагает!
— Вы, вероятно, не поняли. Ведь это значит, что его надо исключить из пионеров. Это же позор!
— Позор? — переспросил Тони.
— Да, — произнес Герцог и поднял руку, чтобы объяснять дальше, но попал Длинному прямо в нос. Тот ударил его по спине. Герцог опустился на ящик и съежился. Да, места явно было маловато.
— Собственно говоря, почему ты собираешь в одиночку? — спросила Панни. — Мы тебе не нужны?
Панни такая милая, она смотрит на тебя своими теплыми карими глазами и словно говорит: я тебя хорошо понимаю, но все-таки объясни свое поведение, это нужно в первую очередь для тебя самого.
«Хорошо, — подумал Тони, — попробую».
Он начал не торопясь.
— Можно сказать и так, — произнес он, — но можно иначе: я никому из вас не нужен. Один раз спросили, кто из вас хочет мне помочь. И оказалось — никто. НИКТО!!!
Наступила гробовая тишина. Такая, как тогда, в классе. И Тони воспользовался ею. Он спросил:
— На ком можно всегда сорвать свою злость, на ком?
— Ты обычно сам начинал, — проворчал Длинный. — Хомяк!
Тони, однако, не смутился.
— А кого из драмкружка выкинули? У меня была роль, всего пять слов. Пять слов…
Гизи откинула голову назад, пожала плечами.
— Потому что ты все время дурачился, Тони.
А ему тогда просто было обидно. Это случилось давно, но ему и сейчас больно вспоминать.
— Что ж, исключайте меня, если я все время только дурачусь и дерусь.
Это было длиннее, чем роль из пяти слов, и сказал он это здорово. Тони почувствовал, как все поражены. В Уголке стояла такая тишина, что в ушах звенело.
Тони стало жалко самого себя. Почему он все время дрался? Потому что понимал: он ничего для них не значит, ноль, даже меньше, и хотел, чтобы его наконец заметили. В кружке филателистов места для него не нашлось, в шахматной секции: ах, оставьте, это же Кочиш!
А в драмкружке ему дали роль — эти дурацких несколько слов: «Ну вот, Дори попала в таз с известью!» Как он мог продемонстрировать с помощью этих слов, на что он способен? Вот он и дурачился, чтобы рассмешить Гизи, но она тогда только сказала, выпятив губку: «Я же говорила, что Кочиш не подойдет!»
Все молчали, лишь слова Панни нарушили тишину:
— Мне кажется, что Тони сильно изменился. Не знаю, заметили ли вы? Он стал совсем другим, не дерется…
Ребята продолжали молчать. Последнее время никто из них с Тони не сталкивался. Если говорить честно, они не очень-то интересовались. Два раза он неплохо ответил на уроках, пятерок, правда, не получал, но и единиц тоже. Это уже было интересно. Что вдруг произошло?
Панни снова спросила:
— Тебе кто-нибудь помогает в учебе?
— Никто, — ответил он. — Никто… из вас. — А потом добавил, как бы между прочим: — Один парень из 7-го «Б». Ну что же вы, исключайте меня, ведь вы тут все отличные пионеры.
Нет, серьезно, это было его самое удачное выступление.
И тут Герцог высказал свое мнение:
— Ага, теперь выходит, что он во всем прав! Гляньте, он еще и прав! — Но потом милостиво добавил: — Ладно, я со своей стороны против исключения. Со своей стороны… достаточно будет выговора…