- Мой Маквед, - тихий медовый голос сменился звуком от поцелуя.
- Ведьма!
И снова довольный женский смех разлился патокой. Идиллия до ломоты зубов. Вот только голос мужской я узнала. Тело отозвалось нервным ознобом.
- Ты бы до сих пор по ней сох. Пришлось вмешаться, - в женском голосе послышались новые нотки. «Ведьма» изволила капризничать. – Ну, чем она меня лучше? А я тебя люблю. С самого детства люблю. А ты всё на неё одну пялился. Вот, пришлось всё в свои руки взять. Ей мои заговоры не перебить. Лишёнка - она и есть лишёнка. Пустая. А в тебе хоть и небольшой резерв, но всё же остался. Так что, дорогой, заживём мы вместе очень даже неплохо.
Я с замиранием сердца ожидала ответа, но тот, кого незнакомка назвала Макведом, молчал. А потом спросил:
- Ведина, а детей тебе не жалко?
- А чего их жалеть-то? Маговское отродье! Я тебе других нарожаю. Наших, ведьминских. А эти без правильного обучения или сами отправятся к предкам, или станут такими же, как их мать – лишёнными сил. Без роду, без племени. А это хуже смерти, сам знаешь.
- У них есть силы. А то, что маги от них отвернулись, так этом и моя вина есть.
- Одно дело родиться с силами. Другое, приручить их, - женский голос вдруг замолчал, а потом словно взбесился. – Ненавижу я этих щенков. Понимаешь, ненавижу! Их голоса, лица. Они напоминают мне, сколько времени я потеряла, мучаясь совестью, пока решилась забрать тебя. А их смерть добавит мне силы.
- Они и мои дети…
- У тебя будут другие! А этих забудешь, как страшный сон. И всё, что с ними было связано. Вот уедешь на время, они и зачахнут. Куда им всем без мужской поддержки? Родни у твоей жёнки, почитай, нету, и пустая она на магию. Все помрут. Вовремя оказия тебя нашла. Никто ничего не заметит. А если еще и задержишься на новой службе чуток, так всё точно гладко выйдет. А я подмогну, ускорю.
- Не смей! – хоть и приказ, но в голосе забота. – Всё должно быть чисто. Всяко может случиться. Может, кому что странным покажется. То, что на ней синяки, так это дело житейское. Не осудят. А вот ежели прознают о твоём вмешательстве… Не хочу тебя терять, ведьмочка моя. Сколько воды утекло, пока понял до чего ведьмина любовь сладка.
- Вот и не теряй, - довольный голос растёкся под окном. – Мой ненасытный. Почитай ты и сам ведьмак был знатный, пока с этой не… сошёлся.
- Твой, Ведина, твой! А то, что «сошёлся», - он покатал слово на языке, - так видно рок такой. Спасибо, ты очи открыла.
- Ты же не прикасаешься к ней больше?
- Ревнивица. Я давно не согревал своим телом её постель. Не терзайся попусту.
- Но…
- Оставь.
Мысли в голове кружили бесконечные хороводы. Снова и снова. И опять всё по кругу. Обладателя мужского голоса я узнала. Но о ком этот мужик с незнакомкой говорили? Голова раскалывалась на черепки и отказывалась соображать.
Неожиданно за стеной послышались тихие всхлипы. Ребёнок? Я насторожилась. Огляделась: комната с деревянными стенами и одним окном. Оно осталось приоткрытым, вот почему я услышала разговор. Где же я?
Я лежала на постели с видавшим виды бельём, на матрасе, набитом соломой. На мне всё еще кружевное платье, только лёгким и воздушным его уже даже с натяжкой не назвать. Разве что, помятым и… словно меня по полу валяли.
Новая порция всхлипов. Сжала зубы и сползла на пол. Голый пол и какие-то шкарбаны рядом. Вздрогнула, словно холодом обдало. Так. Я – здесь. Где здесь? А чёрт его знает. Но только не в кафе и не с друзьями. Не могли они меня так жестоко разыграть. И с чего бы? Всю развлекательную программу я лично составляла. А значит, я попала…
Мысль странным образом тормозила. Я не могла сориентироваться. Вопрос «как?» всё время ускользал из моих мыслей, словно это «как» было не важным. А что важно?
В углу комнаты нашлось старое побитое временем зеркало. Подошла к нему оценить ущерб своему платью – ведь с чего-то нужно начинать. А оно мне дорого. Можно сказать, шедевр из моих рук. Не такая я большая мастерица, как моя бабуля, но здесь и она бы не нашла к чему придраться, наверное. Так что да, платье мне дорого.
Грудная клетка болела не хуже головы. Заподозрила бы сломанное ребро или два. Дышать трудно. Но, если опираться на одни ощущения, то у меня всё переломано. И не по одному разу. Поэтому с диагнозом не спешила.
До зеркала я всё же добралась. На меня оттуда смотрело совершенно чужое лицо. Осунувшееся. Бледное. И фигура под стать. Каштановые волосы, пытавшиеся добавить капельку свежести изнемождённой женщине, о возрасте которой я даже не могла догадаться, выбивались из-под вылинявшего чепца. Да, вид ещё тот. По всем пунктам. В гроб краше кладут. Я присмотрелась в мутную поверхность. Что-то отдалённое от моей внешности всё же было, но очень отдалённое. Вот только платье – это да, моё было. Моими руками связанное. Вот тут, на боку, даже петелька соскользнула, не исказив рисунок. Не увидела вовремя, а потом распускать поленилась. Всё равно ведь не заметно. Вот здесь, сбоку… Ускользнувшая петля нашлась, но с другой стороны. Как же так?