После того как отряд, преследовавший императора, был разбит, монахи устремились на поиски самого Ван Шичуня. Через сутки они обнаружили его на дороге к Лояну в окружении отборных бойцов. Завязался бой, охрана Вана применяла мечи, копья, цепи, монахи же, благодаря великолепной подготовке и боевой выносливости, сумели не только одержать победу, но и схватить самого мятежника. Ли Шиминь вновь взошел на трон.
Шаолиньскому монастырю было пожаловано около 40 циней (ок. 250 га) земли, монахам разрешено пить вино и есть мясо, хотя последним монахи не злоупотребляли, придерживаясь традиционных предписаний. Награждены были и тринадцать монахов-бойцов, помогавших Ли Шиминю.
Именно после пожалований монастырю он получил название «Первый монастырь в Поднебесной по боевым искусствам». Летописи с уважением отмечали, что «равных бойцов нет во всей Поднебесной». Теперь монахи занимались не только кулачным искусством и искусством палки, но и учились бою на конях, в пешем строю. Развились и различные способы нэйгун – внутреннего мастерства или цигун, которые предусматривали умение направлять циркуляцию энергетической квазиматериальной субстанции ци по каналам внутри тела. Методы шаолиньского цигун, например, цигун инь-ян или цигун единого ци первозданного хаоса, базировались на дыхательно-медитативных упражнениях, укрепляли тело, или, как говорили в монастыре, создавали крепкую основу. Эти упражнения очищали сознание, успокаивали дух, делали разум чистым и чутким.
Другой раздел внутреннего мастерства – жесткий цигун – представлял собой своеобразную экстернизацию этих внутренних упражнений, то есть умение применять их в бою или в любом акте внешней деятельности. Занятия в течение десятка лет двумя системами жесткого цигун, изменения в мышцах и малые боевые упражнения позволяли наносить сильнейшие удары, значительно увеличивали скорость, подвижность и выносливость, позволяли подставлять под удары живот, спину, грудь без малейших повреждений. Были и такие мастера, которые могли принимать даже удары копьем в шею, выдерживали тяжелые удары палкой по голове. Может быть, и это, как и история об основании шаолиньского кунфу, принадлежит к области мифов? Однако и сейчас китайские мастера демонстрируют подобные упражнения, хотя и считается, что это не предназначено для показа.
Так постепенно складывалась характерная техника стиля шаолиньцюань. Первоначально он был крайне аморфен, не существовало даже нормативных комплексов, однако постепенно сложилось шесть базовых таолу, которые и содержали в себе основы шаолиньской тренировки, – «ворваться в Шаолинь», «поднять шаолиньскую курильницу», «гражданский Шаолинь», «шаолиньские передвижения по дуге», «боевой Шаолинь», «одухотворенный Шаолинь». Это были фактически шесть этапов освоения шаолиньской техники, включавшие как боевые упражнения, так и упражнения активной медитации.
Бродячие усэны совершенствовали шаолиньскую школу, вносили свои изменения, создавали новые таолу. Возникали стили шаолиньского направления с характерными чертами, ведущие свою легендарную историю от Бодхидхармы. Шаолиньских комплексов уже насчитывалось несколько сотен, и лишь малая толика из них преподавалась в самом монастыре. Настоящих шаолиньских бойцов можно было узнать не только по манере боя, но даже по той стойке, в которой они начинали поединок, а новичка без труда отличали от настоящего бойца.
Известный китайский новеллист Пу Сунлин (XIV в.) описывает такую примечательную и характерную для того времени историю. В одну из деревень провинции Шаньдун пришел монах и попросил у местного жителя Ли Чао подаяния. Довольный подаянием, монах сообщил, что он является выходцем из Шаолиня, и предложил научить Ли Чао кое-какой шаолиньской технике кунфу. Ли Чао с радостью согласился, с усердием взялся за учебу и однажды решил, что он уже все знает. Однако ему не удалось даже раз задеть монаха: тот, демонстрируя чудеса ловкости и быстроты, в конце концов сбил Ли Чао с ног подсечкой.
После этого монах счел, что обучение не имеет смысла продолжать. Ли Чао же отправился бродить по Китаю и прославился как искусный боец, не имеющий себе равных в кунфу. Однажды на базарной площади он встретил монахиню, которая показывала комплексы кунфу и вызывала желающего на поединок. В центр вышел Ли Чао. Монахиня, увидев, какую позицию он занял, сразу определила, что Ли Чао принадлежит к шаолиньской школе. Монахиня принадлежала к той же школе и начала отказываться от поединка, ибо, как гласили заповеди боевой добродетели, представители шаолиньской школы не могли вступать в бои друг с другом.
Более того, монахиня, узнав имя учителя Ли Чао, заранее признала себя побежденной, но Ли настаивал на поединке. Лишь только бой начался, «Ли задумал дать ей подножку, но едва шевельнул ногой, как монахиня резанула его по бедру сложенными вместе пальцами. Ли показалось, будто его топором рубанули под коленкой, он упал и больше не мог подняться».
Когда Ли рассказал эту историю своему учителю, тот воскликнул: «Вы слишком беспечны! К чему было ее задевать? Хорошо, что вы назвали мое имя, а то потеряли бы ногу».
Действительно, шаолиньские бойцы обладали блестящими знаниями морфологии человеческого тела, могли дозировать свой удар, заранее ведая, какой результат он может принести.
Достаточно было десятка подобных историй о монахах-бойцах, чтобы народ в деревнях заговорил о чудесных и непревзойденных способностях этих людей. Шаолиньские монахи, проходя по деревням, оставляли после себя школы кунфу, которые начинали набор учеников. Сотни школ возникали в Китае именно как передача монашеского знания кунфу мирянам. Именно так образовались стили мицзунцюань («Стиль потерянного следа»), шибада («18 ударов»), лоханьцюань («Кулак архатов») и другие.
Долговременная и продуманная подготовка в стенах монастырей приносила плоды – нередко монахи-бойцы демонстрировали свое умение на рыночных площадях, вызывая на бой любого. Поражение же означало позор для всех шаолиньских бойцов, а в деревнях встречалось немало знатоков кунфу. Тем не менее неизвестно ни одного случая, когда монах-боец (естественно, не фальшивый) проиграл поединок. Даже если такие случаи и встречались, народная молва и письменная традиция не заостряли на них внимание. Культурной почве того времени чисто психологически нужен был непобедимый шаолиньский монах, хранитель знания кунфу. Трактат «Уцзацзу» («Пять стихов смешанного содержания»), созданный в XVII в., высоко оценивал таких людей: «Хэнаньский Шаолиньсы не имеет себе равных в Поднебесной по кулачному искусству, а его странствующий монах устоит и против десятка врагов».
В Сунскую эпоху (X–XIII вв.) немало монахов, в том числе и усэнов, стали уходить в мир, слагая с себя ряд монашеских обязательств. Они продолжали придерживаться строгого режима дня, ели лишь вегетарианскую пищу, занимались регулярной медитацией и тренировались. Такие люди собирали вокруг себя большое количество поклонников, хотя брали в ученики далеко не всех. Некоторые вообще отказывались преподавать, сочтя, что вокруг них нет достойных или их знания не предназначены для передачи, так как до них каждый должен дойти индивидуально не путем любезной подсказки учителя, а через мучительные поиски и самовоспитание духа.