– Приятно видеть, что ты знаком с этим инструментом.
Марк огляделся по сторонам: еще несколько человек засовывали дубинки за пояс или держали их за толстые концы, словно тросточки. Он повернулся к Фесту:
– Почему у них нет мечей?
Фест удивился вопросу.
– Ах да, ты же новичок в Риме. Слушай, парень, закон гласит, что в пределах города запрещается носить меч. На это никто не обращает внимания, но общество проявляет недовольство, если кто-то нарушает закон. Вот почему у нас дубинки и, кроме них, еще кое-какие вещи. Ты пользовался раньше дубинкой?
– При тренировке, – ответил Марк, – в первый месяц, пока не разрешили пользоваться настоящим оружием.
– Но это тоже настоящее оружие, – проворчал Фест, подняв свою дубинку. – Почти такое же эффективное, как и меч, если дело коснется драки. И не такое уж безнравственное. Последнее, чего хочет Цезарь и другие великие люди Рима, – это чтобы на улицах проливалась кровь. Запомни: раскроишь кому-нибудь череп – и получишь беспорядки.
Он помолчал, прищурился:
– И последнее. Ты должен называть меня господином, когда говоришь со мной. Ясно?
– Да… господин.
– Так-то лучше. Держи эту дубинку как тросточку, если я не прикажу кого-нибудь приложить. Понял?
Марк кивнул. Фест похлопал его по плечу:
– Ты храбрый парень!
– Хозяин идет! – послышался голос.
Фест и остальные быстро построились в две линии по обе стороны от входа в дом. Марк встал в конец линии рядом с Фестом, глядя прямо перед собой, как все. Удары ботинок о плиты отдавались эхом от стен. Цезарь вошел в комнату, обнимая за плечи племянницу. За ними шел Луп, с плеча которого свисала сумка с дощечками для записей. Марк украдкой метнул взгляд на хозяина. На нем были чистейшая белая туника с широкой пурпурной полосой, доходящей до низа, и ботинки из тонкой красной кожи с болтающимися кисточками. Волосы были аккуратно уложены в маленькие колечки вокруг головы. Марк был поражен его блестящей внешностью. Похоже было, что Цезарь намерен ослепить аудиторию своим великолепием.
Цезарь остановился и спросил у Порции:
– Как я выгляжу, дорогая?
– Консул до кончиков ногтей! – радостно улыбнулась Порция. – Я горжусь тобой.
Марк понял, что Порция имела в виду, когда говорила, что может вить из дяди веревки.
– И я тобой горжусь.
Цезарь просиял и наклонился поцеловать ее в лоб. Потом обернулся, и лицо его сразу стало суровым, когда он обратился к ожидающим его:
– Как вам известно, у меня есть враги, но до сих пор у них хватало ума не трогать римского консула. Однако это может измениться. Сегодня утром я намерен предложить сенату новый закон. Он, конечно, разделит членов сената, и это вызовет определенные затруднения. Мои враги могут быть трусами, но я определенно не трус. Важно, чтобы народ Рима увидел, что я не боюсь. Поэтому вы все время должны держаться от меня футах в десяти. Придете мне на помощь, только если я позову вас. И вы даже пальцем никого не тронете, если я вам не прикажу, какой бы буйной ни была толпа. Ясно?
– Да, Цезарь! – хором ответили слуги, и Марк вместе с ними.
Цезарь прошел вдоль каждой линии, проверяя своих людей, потом отступил и кивнул в сторону выхода:
– Выводи их, Фест. Через минуту я присоединюсь к вам. Луп, ты тоже иди с ними.
Марк повернулся, собираясь последовать за другими, но его остановила рука, опущенная на его плечо.
– Нет, мальчик. Ты подожди.
Марк отошел в сторону, а другие стали спускаться по лестнице на улицу. Сердце его тревожно забилось. Чего хочет от него хозяин? Цезарь проследил, как его люди выходят один за другим. Когда последний ушел, он повернулся к племяннице:
– Порция, ты можешь идти.
– Да, дядя, – кивнула она, мельком взглянула на Марка, подняв бровь, и направилась в заднюю часть дома.
Цезарь пристально посмотрел на Марка, и мальчик пришел в замешательство под этим пронизывающим взглядом. Он опустил глаза, заметив удовлетворенную улыбку, мелькнувшую на губах консула.
– Насколько всем, помимо тебя, меня и Феста, известно, я привез тебя в Рим, чтобы ты защищал мою племянницу. И ты будешь ежедневно выполнять эту работу. Однако, как я уже говорил, у меня есть и другие планы на тебя. Поэтому я хочу, чтобы сегодня ты присутствовал рядом со мной в сенате. Важно, чтобы ты запомнил лица людей, которые называют себя моими друзьями, и лица моих врагов. – Он помолчал. – Ты умен, быстро соображаешь, обладаешь прирожденной смелостью. Когда ты выполнишь свою работу здесь, в Риме, я намерен сделать из тебя превосходного гладиатора в одной из моих школ в Кампании.