Я набрала их домашний номер, но была занято. Я переоделась в джинсы и приготовила себе ланч.
Когда я дозвонилась до Эш, ее мать легла отдыхать и ее нельзя было побеспокоить, но меня пригласили к чаю в четыре часа.
Я решила съездить в стрелковый клуб и потренироваться с пистолетом тридцать второго калибра, который хранился в верхнем ящике моего стола, обернутый в старый носок. Я засунула пистолет, обойму и коробку с пятьюдесятью патронами в холщовую туристскую сумку и бросила ее в салон машины. Мне пришлось остановиться по дороге, чтобы заправиться, и затем я направилась на север по сто первой магистрали до пересечения со сто пятьдесят четвертой, следуя по дороге, поднимающейся крутыми зигзагами по склону горы. День был прохладный. Вот уже некоторое время у нас шли непредвиденные дожди, и вся растительность была темно-зеленого цвета, сливаясь вдалеке в одну массу цвета морской волны. Облака над головой были белые, как хлопок, с рваным нижним краем, будто изнанка кровати с пружинным матрасом. По мере того как дорога поднималась, туман собирался клочьями и понемногу растворялся в воздухе. Машины замедляли ход, чтобы приспособиться к меняющейся видимости. Мне пришлось два раза перейти на более низкую передачу, и я включила печку.
На вершине я свернула налево на второстепенную дорогу, едва ли в две полосы шириной, которая круто устремилась вверх, каждые полмили заворачивая на триста шестьдесят градусов. Массивные валуны, одетые в темно-зеленый мох, обрамляли дорогу. Нависшие над ней деревья загораживали солнце. Стволы живых дубов были, как изморозью, покрыты зеленоватой коркой грибовидных наростов, словно это была старая медная крыша. Я чувствовала запах вереска и лавра и слабый аромат костра, струившегося от хижин, притулившихся вдоль хребта. Дорога шла теперь по краю отвесного склона и было видно, что каньоны полны туманом. Белые ворота стрелкового клуба были открыты, и я проехала последние несколько сотен ярдов к стоянке, посыпанной гравием, пустынной, если не считать одинокого туристического вагончика. Я была здесь единственным человеком, если не считать смотрителя тира.
Я заплатила четыре доллара и последовала за ним к домику. Он снял висячий замок и достал картонный прямоугольник на куске проволочной сетки с нарисованной на нем мишенью.
— Сегодня плохая видимость с этим туманом,— предупредил он.
— Проверим,— сказала я.
Он посмотрел на меня с недоверием, но все-таки вручил мне мишень, ружье и две дополнительных мишени. Я не была на стрелковой площадке уже несколько месяцев, и было очень приятно потренироваться в одиночестве. Подул сильный ветер и стал гнать клочья тумана по бетонным плитам, как в каком-нибудь фильме ужасов. Я установила мишень на расстоянии двадцати пяти ярдов и надела наушники. Теперь все звуки снаружи превратились для меня в слабое шипение, а мое собственное дыхание стало громким, будто под водой. Я вставила восемь патронов и начала стрелять. При выстреле раздавался такой звук, будто где-то совсем рядом лопался воздушный шарик, и появлялся легкий пороховой дымок, который я люблю.
Я подошла к мишени и посмотрела, куда я попадаю. Выше и левее. Я обвела первые восемь дырочек ярким фломастером, вернулась на скамейку для отдыха и перезарядила пистолет. За моей спиной располагалась табличка, гласящая: «Ружья, в таком виде, как мы их используем, есть источник удовольствия и развлечения, но малейшая неосторожность или глупость может привести вас с концу». Аминь, подумала я.
Густая грязь прямо передо мной была усеяна гильзами, словно поле боя. Я решила поберечь свои стреляные гильзы и собирала их после каждой серии выстрелов.
В четверть четвертого я почувствовала, что замерзла, да и использовала большую часть своих боеприпасов. Не буду утверждать, что мой полуавтомат был исключительно точен на двадцати пяти ярдах, но по крайней мере я снова чувствовала себя не чужой этой занятию.
ГЛАВА 8
Без пяти четыре я сворачивала на круговую дорожку к фамильному дому Вудов, расположенному на семи акрах земли, на отвесном берегу Тихого океана. Когда дела их пошли в гору, они переехали, и я здесь еще не была. Этот дом был просто огромный, построен в стиле французского барокко — двухэтажный центральный корпус, по бокам которого возвышались башенки. Оштукатуренная поверхность здания выглядела гладкой, словно глазурь. На свадебном торте, линия крыши и окна были обрамлены гирляндами, розочками и раковинами, словно выписанными кондитерским шприцем. Кирпичная стена шла от подъездной дорожки к фасаду дома, обращенному на море, и двумя ступенями выше к широкому некрытому крыльцу. По всему фасаду шли арочные французские двери. Сама линия фасада, выгнутого к морю, обрамляла с одной стороны оранжерею, а с другой — бельведер. Полная чернокожая женщина в белом впустила меня в дом. Я направилась за ней, словно заблудившийся щенок, через фойе, облицованное белыми и черными мраморными квадратами.