— Тебе-то что?
— Нельзя верить всему, что тебе говорят, Басс. Иногда не нужно верить даже своим глазам. Здесь что-то происходит, и ни у одного из нас не хватает ума сообразить, что именно.
Я посмотрела на Дэниела.
— Как тебя сюда засосало, или я слишком хорошо подобрала выражение?
Заметно было, что Дэниел колеблется, и Басс ответил за него.
— Мы должны были знать, что происходит. Естественно, ты не собиралась нам ничего рассказывать, поэтому нам пришлось предпринять кое-какие меры.— Он остановился и пожал плечами.— Конечно, мы передадим кассеты следователю.
— Естественно, черт подери. Конечно. Мы — это кто?
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, во избежание ответных шагов с твоей стороны,— сказал Басс.— Просто я знаю Дэниела. Дэниел знает тебя, и это оказалось логичным путем сбора информации.
— А Энди Мотика? Он здесь с какого боку?
— Ну, всех деталей я не знаю. Может быть, ты нам расскажешь?
— Я тоже не знаю всех подробностей, Басс. Вас не беспокоит гибель Лиды Кейс?
— С чего бы это? Я ее не знал лично. Конечно, мне жаль, что она погибла, но я не имею к этому никакого отношения.
— Откуда ты знаешь, что не будешь следующим, Басс? А может быть, Дэниел? Если тебе наплевать на Олив, подумай о собственной безопасности. Ты имеешь дело с человеком, которому уже почти нечего терять.
— С чего ты взяла, что он знает, кто это,— спросил Дэниел.
— А почему ты думаешь, што он его не знает? — оборвала я его.
ГЛАВА 22
Вернувшись домой, я включила все наружные фонари, какие были у Генри, так что теперь пространство перед его домом походило на тюремный двор. Я проверила замки на всех дверях и окнах, сначала на его половине, потом на своей. Я прочистила свой пистолет и зарядила в него восемь патронов. Меня очень беспокоило то, что у него не в порядке прицельная система. Что толку от пистолета, если не можешь контролировать, куда стреляешь. Я засунула его в сумочку. Утром надо будет отнести его обратно в магазин. «Интересно, они получают эти пистолеты от скупщиков краденого?» — мрачно подумала я.
Я почистила зубы и умылась, затем произвела осмотр моим многочисленным ожогам, ссадинам и порезам. Чувствовала я себя паршиво, но решила обойтись без болеутоляющего. Я боялась, что слишком крепко засну, а ко мне в это время кто-нибудь заглянет. Еще я боялась, что Лида Кейс может появиться в моих снах с необъявленным визитом.
Я смотрела, как часы совершают свое путешествие по циферблату, отсчитывая минуты ночи. На улице бушевал сухой горячий ветер, заставляя листья пальм перешептываться друг с другом с таинственным шелестом. В комнате было ужасно жутко и все звуки казались приглушенными из-за жары. Дважды я поднималась, кралась в ванную и там, стоя в тени нагревателя, выглядывала из окна. Ветви деревьев раскачивались на ветру. По улице летели опавшие листья. Пыль, взявшаяся ниоткуда, образовывала маленькие спиралевидные смерчи. Один раз мимо медленно проехала машина и ее фары пробежали по моему потолку. Я представила себе Дэниела, надежно укрытого изгибами бассового тела, и позавидовала из безопасности. Ночью личная безопасность кажется гораздо важнее, чем приличия и условности.
Наконец, когда темнота начала уступать серой дымке рассвета, я забылась сном. Ветер утих, и последовавшая затем тишина была так же зловеща, как скрип кривого дуба на соседнем участке. Я проснулась внезапно в четверть девятого, охваченная чувством, что предыдущий день был совершенно ужасным. Мне нужно было поговорить с Авой Доэри на «Вуд и Варен», как только откроется завод, а это означало, что придется отменить пробежку. И еще мне нужно было продолжить существование с ощущением ужаса, охватившего все мое существо. Если больше ничего не помогает, физические упражнения обычно уничтожают эмоции такого рода. Теперь же, без пробежки, мое волнение, как я ожидала, должно накапливаться. Я заставила себя принять душ, затем оделась на скорую руку, приготовила себе кофе, двойной, который я налила в термос, и пила маленькими глотками по дороге в Колгейт.
Ланса не ждали до десяти часов, Терри не было, но Ава сидела у себя за столом, мрачная и недовольная. Она отремонтировала свой ноготь и сменила цвет с ярко-красного на розово-лиловый, с темно-бордовым шевроном на каждом ногте. Она была в лиловом шерстяном костюме с красным патронташем, выполненным крест-накрест на груди. «Потрясающе»,— подумала я.
— Я оставила вам мою визитную карточку вчера. Я надеялась, что вы позвоните,— сказала я, присаживаясь на железный стул возле ее стола.