Он вытащил устройство из переносного бокса и аккуратно положил на грудь воина. Затем, легким движением коснулся поверхности и прибор активировался. Раздался характерный звук пришедших в движение, сервоприводов, постепенно выталкивающих из корпуса маленькие металлические щупальца. Ещё через секунду на концах последних блеснули острые иглы, и впоследствии исчезли в грудной клетке мертвого тела.
Родас с Вардой неотрывно наблюдали, пока фиолетовая субстанция размеренно покидала ёмкость, используя внутренние полости щупалец. Затем, когда процедура закончилась и последняя капля исчезла в крохотном отверстии прибора, щупальца, убрав внутрь себя иглы, мгновенно вернулись обратно, бесшумно скрывшись в корпусе устройства. Выждав немного для верности, Варда осторожно забрал устройство и, ни на миг не выпуская из виду неподвижное тело, отступил назад.
Вместе с ним за мёртвым Мер-ханом, также непрерывно, следил и Родас. Раскрасневшиеся от напряжения глаза к тому времени уже слезились, но он упрямо отказывался моргать, ожидая вердикта вселенной, и про себя умоляя подарить ему ещё один шанс услышать голос сына.
Но прошла минута, затем другая, а результата не было. Посчитав прошедший отрезок времени, вечностью, владыка не выдержал:
- Как долго нужно ждать?
- Этого никто не знает, повелитель. Первые испытания показали, что у каждого носителя свой срок. Но, в любом случае, всегда требовалось время. - Варда сделал паузу. Позже, со скорбью в голосе, он добавил: - Владыка, вы должны быть готовы и к тому, что не произойдет ровным счётом ничего.
- Я уверен, что произойдет. Он сможет. Он сильный. Всегда был сильным. Жаль, что я…
Родас присел напротив тела Мер-хана, намереваясь закончить фразу, но передумав, промолчал. Продолжая неотрывно смотреть на мёртвого сына, боясь пропустить малейшее изменение в его состоянии.
Варда остался стоять на своем месте, одну руку положив на набедренное оружие, готовый воспользоваться им при первой необходимости.
Минула очередная минута, затем другая. Ни один из них не двинулся с места, а состояние Мер-хана по-прежнему не менялось. И в конечном итоге, полагая, что они зря тратят время, Варда нерешительно сделал шаг вперед. Положив руку на плечо своему господину, он предупредил:
- Владыка, дальнейшее ожидание бессмысленно. Тело под воздействием вещества вот-вот начнёт разрушаться. Не стоит вам смотреть на это.
Родас поднял на него усталый взгляд, и на этот раз Варда не увидел ни жестокого воина, ни властного военначальника непобедимого народа. Только пустые глаза измученного старика. Старика, неожиданно потерявшего смысл жизни.
- Мне жаль, - тихо добавил учёный и отступил назад.
Разочарованно вздохнув, Родас тяжело поднялся. Он положил одну руку на грудь Мер-хана, а второй вытер засохшую кровь с уцелевшей половины лица. Осторожно склонился ближе, намереваясь прошептать прощальные слова, как вдруг замер, расширив от изумления, глаза. Рана на уже практически высохшем лице Мер-хана начала стремительно затягиваться. Кожа распрямилась и изменила цвет. Клетка за клеткой, словно по кирпичикам, стали восстанавливаться кости и мышцы. Пока от ужасного ранения не осталось и следа.
Ошеломлённые увиденным, Родас и Варда боялись пошевелиться. Опасаясь прервать поразительный процесс. Лишь молча наблюдали, как постепенно восстанавливается разрушенный череп, регенерирует изуродованная часть лица. И вскоре грудная клетка Мер-хана, набрав воздух, резко поднялась вверх и следом плавно опустилась. Пальцы на руках, вздрогнув, пришли в движение и рефлекторно сжались в кулаки.
Генерал неуверенно повернул голову в их сторону и открыл глаза…
Глава 13. Вот и поговорили...
Уже окончательно стемнело, а мы с Милиной так и продолжали молча сидеть в траве, посреди бескрайнего луга. Стоило признать, поссорились мы знатно. После взаимных упреков и размахиванием плазмапистолета, разговаривать никто не хотел. И вроде моей вины в этом не было, но ощущение недосказанности в наших отношениях прямо-таки витало в воздухе.
Маясь от скуки и некоторой неловкости, я как-то само собой залюбовался ночным небом. Его манящее великолепие всегда являлось для меня чем-то большим, чем просто впечатляющим зрелищем. Ещё в детстве таинственная и по-особенному молчаливая, синева, влияла на меня, завораживая и внушая трепет. Словно под гипнозом я мог часами, не отрываясь, смотреть на её звёздную россыпь и одновременно мечтать когда-нибудь обязательно оказаться посреди скопления этих крошечных огней...