— Ничего я не влюбилась…
Она сама удивилась тому, что вместо обычной запальчивости в голосе прозвучало что-то… как будто сухие листья зашелестели. Это был печальный звук.
Эви тоже ответил уже не сердито, но и не весело:
— Конечно… Думаешь, я совсем дурак? Я же ничего не говорю, Дрим — он хороший. И он… не такой, как мы. Красивый.
— Мы тоже станем такими!
Эти слова Мира повторяла так часто, что они уже стали вроде заклинания, которое просто обязано иметь силу. Иначе, что это за заклинание?
— Все так говорят…
— Так и есть!
— Ага, — угрюмо протянул он. — Только… Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто был, как мы, а потом вырос и стал, как они? Вот вспомни!
Мира посмотрела на него испуганно.
— Кого-нибудь?
— Хоть одного! Я вот никого не знаю. Может, никто и не вырастает? А взрослые всегда и были такими?
— Так не может быть, — неуверенно возразила она.
Почему-то перейдя на шепот, Эви сказал:
— Никого же нет старше тебя. Ты, а потом сразу уже взрослые. А где те, кому тринадцать лет? Никого нет.
— Зачем ты об этом думаешь? — прошептала Мира, хотя ей хотелось закричать.
А еще больше хотелось убежать куда-нибудь подальше, совсем далеко, чтобы там надежно спрятаться от этих вопросов, которые почему-то пугали не меньше пропасти за Стеной. И она убежала бы, если б у нее были такие легкие ноги, как у Дрима…
Эви даже не улыбнулся виновато, как обычно делал, когда ему приходилось оправдываться.
— Оно само думается. Знаешь же, как бывает: раз подумалось — и уже не отпускает.
«Сейчас оно и во мне застрянет!» — она сделала судорожное движение, будто попыталась стряхнуть непрошенную мысль, и быстро проговорила:
— Знаешь, что… Может, тогда что-то случилось! Например, все сосуды разбились, и не в чем было производить детей. Пока новые появились…
— А откуда появились? — не унимался Эви. — Все-таки со звезды привезли? А кто привез?
Глаза у него стали, как скомканные листочки крапивы, Мире даже захотелось отойти от него подальше. Но она осталась на месте, только сердито прикрикнула:
— Ну, кто-кто! Опять ты… Откуда я знаю? Но ведь так же могло быть? Пожар какой-нибудь… Помнишь, как в том году столовая горела?
— О! — у него горестно округлился рот. — Все котлеты сгорели. Мясные были…
— Вот-вот! А потом же все снова построили.
— Долго, — едва слышно сказал Эви.
Ей пришлось наклониться к его смятому личику:
— Что — долго?
— Долго строили, если все так и было… Дриму, вроде, тридцать лет, так? А тебе — двенадцать. А между вами — никого.
— Тогда я не знаю…
Мире совсем не хотелось сдаваться, но нехорошие мысли, которые так и лезли из Эви, как-то вытеснили ее собственные, и возразить оказалось нечего. Хотя она и сейчас не сомневалась, что если б удалось хорошенько поразмыслить, то возражение нашлось бы. Но ей почему-то не то чтобы лень было думать, но стало как-то безразлично: найдется это возражение или нет… «Все равно», — подумала она, хотя как раз то, о чем они говорили, было для нее особенно важно.
Под ногами неожиданно образовалась воронка, и Мира почувствовала, как ее медленно затягивает. Но не кружит. Она посмотрела на траву, но никакого движения не было. И все же не покидало ощущение, что она просачивается сквозь землю.
«Как вода!» — ее сон тихонько плеснул где-то рядом или даже в ней самой. Мире вдруг стало страшно: почему она чувствует это так, будто это — по правде? Будто это когда-то уже было с ней, а сейчас вспомнилось. Не просто придумалось, как часто бывает, когда пытаешься представить себя таким мягким облаком, которое может забраться выше всех. Так высоко, что ему видно даже, что за Стеной… Или — бурундуком! И тогда кажется, что на спине вытянулись полоски, которые стекают в пушистый хвост.
Мира обожала развалиться на траве и воображать себя то тем, то этим… Воспитатели находили странным, что она подолгу просто лежит без движения и щурится на небо. А Дрим только посмеивался и говорил, что если б Мира, как все дети, часами торчала в виртуальном мире, из которого их за уши не вытянешь, то это была бы уже другая девочка.
И другой мальчик — это уже про Эви, который, единственный из почти сотни ребят, составлял ей компанию…
Он тронул ее сухими пальцами:
— Ладно, пошли за ранетками. Все равно мы сами ничего не разгадаем.