Взгляд Торне задержался на листе папоротника справа от него, по которому проходила граница света и тени. Эдиш задумчиво провёл пальцами по этой линии. Потом снова взглянул на Риза.
— Другой смысл как будто противоречит первому, но, по сути, это одно и то же. Ты знаешь, что аурлинцы понимают выражение «край света», как предел, за которым начинается «земля света»? Или «земля истинного света».
— А я всё думал, как это сочетается с твоей верой, — Риз внимательно наблюдал за выражением лица Торне. — Но вопрос был не в этом. Я уже заметил, что видения, вызываемые «Ультимой», скорее призваны запутать, чем дополнить реальность. Не понимаю, чем это лучше масок. И то, и то — обман. И цели, для которых можно применить «Ультиму», кажутся мне далёкими от пользы обществу или отдельным людям.
Торне слегка наклонил голову набок.
— Я же не просто так спросил тебя вначале, понравилось ли тебе. Что ты испытывал, находясь в том парке?
Риз не ответил. Он не собирался признавать, что в тот момент парк ему и правда понравился. Риз бы очень хотел взглянуть на него ещё раз, но не мог себе этого больше позволить. Он не желал попадать в зависимость от иллюзий.
— Это был именно твой парк, понимаешь? — снова заговорил Торне, так и не дождавшись от него реакции. — Идеальный во всех отношениях. Именно такой, какой бы пришёлся тебе по душе. Искусство всегда было неточным. Оно отражало только вкусы определённой группы людей, и каждый раз находились те, кому предложенный вариант не подходил и не казался красивым. «Ультима» учитывает твои предпочтения. Она показывает именно то, что ты хотел бы видеть. Разве это плохо? Многие могут об этом только мечтать.
Риз медленно покачал головой.
— Я должен видеть реальность… — начал он.
— Должен, — эхом повторил Торне. — Кому? Да и чем это не реальность? «Ультима» ничего не забирает, лишь предлагает улучшенный вариант мира. Когда ты вешаешь на стену картину, ты ведь не испытываешь вину за то, что выбрал её, а не что-то из живописи, которая очень популярна, но тебе не нравится. Если ты утром за окном будешь видеть всё тот же город, но больше соответствующий твоему вкусу — чем это будет отличаться от выбора картины или заставки на столе компьютера?
В этот момент Риз вспомнил сон, в котором осознал ограниченность своего восприятия. Про город, из которого невозможно выбраться, потому что его разум не способен на большее. Как ходил по модифицированному замку в комнате виртуальной реальности, и как оставил дверь открытой, чтобы создать иллюзию «окна» в реальный мир.
— Если подумать, каждый человек всю жизнь неосознанно ищет то, что ему понравилось бы, — тем временем продолжал Торне. — С «Ультимой» больше не будет таких мучений. С ней всё будет правильно. Идеально. Мы начнём понимать смысл тех произведений искусства, которых раньше не понимали, ведь «Ультима» перестроит их под наше восприятие. Она позволит почувствовать всё то, что раньше нам не удавалось почувствовать из-за неумения людей передавать свои мысли.
Риз продолжал молча смотреть на Торне, слушать журчание фонтана справа и сжимать рукоять пистолета. Он не знал, как объяснить то, что не так давно понял.
— Искусство — это диалог автора с другими людьми, — наконец тихо, но весомо сказал Риз. — Если другие никогда не увидят то же самое, что и я, понимание навсегда останется иллюзорным.
— Тогда почему ты столько лет вёл монолог?
Риз не сдержал невесёлой улыбки и рассеянно потёр бровь, подумав о своём «не совсем Корнуме». Он мог бы ответить, что никогда не претендовал на звание автора или художника. Что его город ничего не значит, это просто хобби, которое нельзя назвать настоящим искусством.
Однако ничего из этого Риз не сказал. Потому что чувствовал: всё несколько сложнее, и подобные слова не будут истиной.
Почему он никогда не пытался рассказать кому-нибудь о городе? Почему даже Джен показал всего пару раз? Ответ был очевиден: во-первых, город не был готов. Он находился не в том состоянии, в котором его можно показывать публике.
Другая причина частично вытекала из предыдущей. Риз не хотел отвечать на вопросы: «зачем», «для чего» и «к чему это приведёт». Потому что не мог гарантировать, что это приведёт хоть к чему-то. Что получится достойно, и он не потратит время впустую. Риз не мог обещать, что выйдет красиво — мог только пробовать сотворить город, опираясь на своё восприятие красоты.
Окупятся ли его старания хоть как-то? Может быть, в виде внутреннего удовлетворения. На это окружающие только недоумённо пожмут плечами. Время дорого, а он, получается, тратил его впустую.
Риз коротко взглянул в сторону фонтана.
Почему он столько лет вёл монолог? Может просто потому, что ещё не научился «разговаривать» с людьми? Риз усмехнулся этой мысли и снова повернулся к Торне:
— Поэтому я идеальный кандидат, да? Ты сказал об этом вначале.
Торне кивнул.
— Но это ещё не всё. «Ультима» опирается на базу реакций. Твоя база больше, чем у остальных видящих.
Риз вопросительно приподнял брови.
Торне вздохнул.
— Ты родился с очень плохим зрением. Была необходима операция, и твой отец…
— Ты знал моего отца? — Риз почувствовал, как впервые за время разговора внутри проснулась настоящая злость. Если Торне знал его отца и не рассказывал об этом до сих пор… Получалось, эдиш обманывал его не только эти две недели. И даже не месяц. Он обманывал его всю жизнь.
Риз сжал челюсти, пытаясь взять эмоции под контроль.
— Да, — как ни в чём не бывало сказал Торне. — Интересный человек… Они с твоей матерью тогда только начали работать над «Ультимой», — он выдержал паузу. — Знаешь, самой главной проблемой видящих, из-за чего многие не пережили эксперименты, было фиксирование всевозможных реакций. Твои родители ещё в самом начале поняли, что лучше всего начинать записывать их с раннего возраста. Заносить в базу все впечатления человека, следить за развитием его восприятия. Поэтому помимо операции на глаза, твой отец провёл ещё одну.
Риз непроизвольно сжал рукоять пистолета сильнее.
— Была пара незначительных осложнений… но ничего такого, что тебе сильно навредило бы, — рассказывал Торне. — Поэтому позже, когда в Деллери начали создавать видящих, у тебя были почти стопроцентные шансы выжить. В твоём распоряжении уже была большая база реакций, связанная с необходимыми участками мозга, и ничего дополнять не требовалось. Правда, из-за небольшой разницы в методах и программном обеспечении это дало сбой в области восприятия цвета. Однако ты со временем смог адаптироваться. Сейчас похожая ситуация — «Ультима» не навредит тебе так, как могла бы навредить другим. И именно твоя база реакций и связь со зрением могли бы помочь сделать её безопасной для остальных видящих, а после этого и для других людей.
Риз продолжал сидеть и переваривать услышанное.
— Начали работать над «Ультимой»… — чуть слышно повторил он. — А в этот раз инициатором всего этого был ты?
Торне улыбнулся краешком губ, но с ответом не торопился. В этот момент Риз заметил позади него какое-то движение. Посмотрев на стеклянную стену и дверь, он увидел нескольких «белых человечков».
В первое мгновение Риз подумал, что они по его душу. В голове пронеслась мысль, что идея с заложником не особо хорошая, но другого не оставалось. И только потом Риз вспомнил, что «белые человечки» подчинялись в первую очередь городскому совету, а он совсем недавно послал Эбби к Марроту, чтобы тот пришёл на помощь.
Тут Риз увидел и самого Маррота, который следом за «белыми человечками» приблизился к двери. Видящий оставался верен себе — чёрное пальто и тёмные очки не давали ошибиться даже издалека.
Торне, заметив взгляд Риза, оглянулся.
— И с каких пор им не требуется «серьёзного обоснования» для подобных действий? — пробормотал он, вернувшись в прежнее положение.
— Полагаю, обоснования всё же были.
Риз сидел, не веря, что всё получилось. Если подумать, у него почти не было шансов: на протяжении последних недель Торне знал о всех его действиях. Кроме тех, которые касались Вергилия. Риз не сказал о трекере, передав Торне координаты центра без дополнительных объяснений. Не сказал, о том, что обращался к старому другу. Не потому, что пытался что-то скрыть. Скорее потому, что Торне всегда с подозрением относился к Вергилию, и Ризу в тот момент не казалось важным упоминать об участии друга.