Других привозили на машинах. Хотя ладно, чего мелочиться — «машинами» эти произведения инженерного, дизайнерского и не удивлюсь если даже маринового искусства, просто язык не поворачивался. Такие, что даже автомобиль, на котором меня и адмирала подвозили до Академии, против них выглядел как «Жигули шестерка» рядом с Аурусом… Что бы все эти слова, медуза меня ужаль, ни значили.
Это были настоящие усадьбы на колесах, некоторые аж на целых трех парах. Длинные, высокие, широкие настолько, что внутри на задних диванах, наверное, и спать можно было, причем комфортно вытянувшись во весь рост, а не убого подтягивая под себя ноги. Блестящие хромом, серебром и золотом, они подъезжали к воротам Академии, с переднего пассажирского места выходил с иголочки одетый человек, и открывал двери, позволяя выйти какому-то очередному отпрыску богатого и знатного рода. Настолько знатного и богатого, что они даже нанимали отдельного человека для открытия дверей, чтобы этим не приходилось заниматься водителю — вот насколько до хрена денег у них было.
А после того, как отпрыск знатного и богатого рода вместе с чемоданом на смешных больших колесиках скрывался внутри Академии, «швейцар» садился обратно на свое место и машина, своими размерами больше напоминающая крейсер, начинала медленно, в несколько приемов разворачиваться на небольшом узком пятачке.
А когда два таких бегемота, прибывших почти одновременно, умудрились практически упереться капотами друг в друга на встречных курсах, я вообще решил, что это теперь навсегда — настолько нереалистичным казалось предположение, что они смогут как-то разъехаться.
Однако они смогли! Один из них был как раз из когорты шестиколесных и оказалось, что его передняя пара колес выворачивается на девяноста градусов, что позволяло ему двигаться чуть ли не боком, как краб. Несколько раз дернувшись туда-сюда, машины наконец заняли причитающиеся им полосы и разъехались, и даже умудрились этим балетом никого, кроме самих себя, не задержать.
Впрочем, говоря откровенно, шансов задержать кого-то у них и не было практически. Машин приезжало мало — всего лишь пять. А вот курсантов из них вышло шестеро — из одного салона вылезли сразу двое, парень и девушка, похожие, как две капли воды. Оба тонкие, точеные, оба светловолосые, разве что у парня волосы средней длины, а у девушки — длинные волнистые кудри, — и оба с пронзительным внимательным взглядом. Они даже меня заметили на балконе, хоть и виду не подали. Я тоже не подал виду, что понял, что они меня увидели, лишь отметил походя, что они первые, кто проявил такую внимательность.
Близнецы были последними, кто прибыл на машинах. После них приезжали только всадники, три раза приезжали нарядные, хоть и крайне шумные, кареты — кто бы мог подумать, тут все еще пользуются каретами!.. И, конечно же, приходили пешком.
На своих двоих прибывали явно выходцы из простых семей, у которых нет денег не то что на автомобиль, а даже и на лошадь, даже и без кареты. Они и одеты были простенько и немудрено, и глаза прятали, не рискуя поднять взгляд, и из вещей у них чаще всего была не пара чемоданом размером с фарватерные буи, а небольшие сумки, а то и вовсе — какие-то крошечные жалкие узелки, куда только пара обуви да смена белья поместится.
Их, кстати, этих выходцев из простых людей, было удивительно мало. Всего лишь тридцать человек за все время моего наблюдения вошли в ворота Академии. Остальные сто двенадцать явно относились к аристократии той или иной степени вшивости, которую они изо всех сил пытались демонстрировать. Честное слово, порой возникало такое ощущение, что я попал на какую-то выставку декоративных петухов, которые так и вышагивают перед конкурентами, то и дело косясь на них недобрым взглядом, будто говоря — «Если бы не опасность попортить мой великолепный внешний вид, ух я бы показал тебе, где раки зимуют!» Причем доходило буквально до… Не сказать «рукоприкладства», но чего-то очень близкого к нему. Прямо на моих глазах два типа, явно из тех, что «посложнее», одновременно подошли к входу в Академию и прямо с чемоданами резко ускорились, будто для них было критически важно попасть внутрь быстрее соперника. В итоге тот, что отставал, поставил ловкую подножку второму, и, пока тот растянулся на ступеньках, быстро пробежал мимо него и скрылся за дверями. Причем я бы понял, если бы это было что-то вроде дружеской подначки, безобидной (не совсем) шутки и типа того. Нет! Тот, что растянулся на ступеньках, только чудом избежал свидания его головы с острым углом мраморной ступеньки, а то, как он держался за ребра после того, как поднялся, красноречиво говорило о том, как он себя чувствовал.