Правильно, никакого.
Поэтому я просто греб вперед, стараясь сохранять плавность движений, чтобы не пережигать больше кислорода, чем нужно. Разум оставался холодным и беспристрастным, что странно, особенно при условии того, что я фактически впервые в жизни нахожусь в такой ситуации, как сейчас — под водой, да еще и в замкнутом помещении и без уверенности в том, что вообще смогу найти какой-то выход.
Вывод напрашивался только один — это уже не первый раз, когда я нахожусь в подобных условиях, и тело еще помнит, как на них реагировать.
Мозг — возможно, нет. А тело — да. Поэтому и ведет себя уверенно, разумно, рационально, на уровне мышечной памяти, так, что смогло бы продолжать это делать даже в «фоновом режиме» без прямого управления со стороны мозга и сознания. Мое тело прекрасно умело выживать в подобных условиях и мозг, понимая это, не подавал никаких сигналов тревоги и опасности.
Я плыл, ориентируясь на свет камня и собственное абстрактное чувство направления, которое легко могло оказаться простым самообманом. Легко могло оказаться, что тоннель заканчивается завалом или такой крысиной норой, в которую я не протиснусь, даже если буду голодать целый месяц, но это всё неважно. Даже если так — я приложил все усилия. Я не опустил руки, я сделал все, что мог для того, чтобы выжить. Я не сдался.
И никогда не сдамся.
Это мое кредо. И для того, чтобы его помнить, даже не нужна память. Оно у меня в крови.
Из пушистой актинии, прикрепившейся к стене тоннеля, выпорхнула и испуганно канула в окружающую меня тьму цветастая рыбка-клоун, или, по-научному, амфиприон. Вот дурила, ему бы наоборот сидеть под прикрытием жгучих щупалец, в безопасности, где его не достанет никакой противник — а он запятисотился, как последний трус, причем даже раньше, чем для этого появилась хоть одна причина. Будь на моем места какая-нибудь рифовая акула или даже простенький, не самый большой, но самый умный спрут — легко бы догнал его, лишенного защиты, и сожрал за милую душу, просто перекусив пополам и подтверждая тезис «Кто ссыт — тот гибнет».
Кстати, об акулах…
Запасенный еще на поверхности воздух уже закончился, и легкие начало жечь, а конца тоннеля не наблюдалось даже в примерных перспективах, поэтому я, секунду подумав, уже знакомым образом активировал «акулу». В воде эффект навыка проявился иначе, нежели на суше — если там, на поверхности, никаких спецэффектов не было, то сейчас, в воде, вокруг меня разлилось голубое сияние, настолько яркое, что на мгновение даже выхватило из тьмы противоположную стену тоннеля. Даже слепой не смог бы его не заметить.
А еще даже слепой обязательно заметил бы, что пиктограмма навыка отозвалась на активацию не так, как это было на суше, а тоже вспыхнула голубым и увеличилась в размерах, словно ее рывком приблизили ко мне.
А самое интересное — таймер на пиктограмме «акулы» начал свой отсчет не с числа 120, как должно было быть, а вовсе даже с числа 180. Но уменьшалось оно при этом как положено — по одной секунде.
Все чудесатее и чудесатее. Это что получается, у меня теперь не две минуты времени, а целых три? И все из-за того, что… Из-за чего, собственно? Из-за того, что я применил навык в воде, похоже, других объяснений на ум не приходит. Еще возникала теория, что это от того, что я держу в руках светящийся камень, но, мгновение подумав, я ее откинул — как-никак в гроте я на этом камне прямо голыми ступнями стоял, то есть, имел физический контакт. А «акула» при активации начала работать как положено, на две минуты. Так что или камень ни при чем, или я что-то с ним сделал, пока выколупывал из стены, и это дало такой неожиданный эффект.
Ладно, как бы оно там ни было, а неожиданными подарком надо пользоваться на полную катушку. Никаких перепонок у меня между пальцами не выросло, но скорость действительно увеличилась, хотя к этому не было, казалось, никаких предпосылок. Жабры тоже не появились, а это означало только одно…
И, титаническим усилием воли преодолев инстинктивную панику, я вдохнул воду.
Вернее — попытался вдохнуть. Я сделал глубокий вдох, ожидая, что в ноздри хлынет поток воды, но вместо нее легкие наполнились вполне себе обычным, привычным и очень свежим воздухом. Не особенно понимая, что происходит, я выдохнул, и из носа потянулась струйка пузырьков, в свете камня убежавших наверх, под потолок тоннеля, где они разбились на миллион более мелких пузырьков и рассыпались под каменным сводом.