— Без проблем. — я зацепил щипцами еще один кусок осетрины и положил девушке на тарелку. — Картошки?
— Нет. Норму по углеводам сегодня я уже набрала. А вот белок пока еще в дефиците. Что недопустимо, учитывая, что завтра у нас первый день обучения. Я склонна считать, что он будет тяжелым.
Я тоже был склонен так считать. А еще, глядя на то, как старшекурсники налегают на еду, я был склонен считать, что сегодняшний пир это первый и последний раз, когда нас так кормят. Ну, может, еще один такой же будет, когда учебный год закончится, но точно не раньше. Как и вино, весь этот царский пир — лишь ловушка для тех, кто решил, что с поступлением в Академию все его проблемы остались позади. Аристократические детишки решили, что они теперь взрослые, и родители им не указ. Простолюдины решили, что они теперь наравне с аристократами, а значит им и сам черт теперь не брат…
Но ни те, ни те, похоже, не понимали до конца, куда попали. Какие бы проблемы в Академии ни были, но изначально она была задумана для того, чтобы из нее выходили солдаты. Воины. Закаленные бойцы, способные справиться с любой трудностью.
А для того, чтобы что-то закалить, надо это сначала нагреть докрасна, а потом сунуть в холодную воду.
И нас эта самая холодная вода еще только ожидала…
Глава 16
Как же я оказался прав! Буквально дословно — вплоть до той самой «холодной воды»!
Ведь ранним утром, по ощущениям часов в шесть, не позже, по Академии снова разнесся уже знакомый нам глухой удар колокола. Только на сей раз вряд ли его снова издавал настоящий колокол с борта безымянного корабля — уж скорее громкоговорители внутри Академии, хотя звук был один в один. Не удивлюсь, если это на самом деле хорошая запись того самого громогласного колокола, которую использовали как сигнал к побудке.
Так вот, когда этот самый раскат медного грома прокатился по коридорам Академии, больше половины первокурсников, включая меня и всех тех, кого я вчера предварительно определил в простолюдины, сразу же проснулись и повскакивали со своих кроватей. За себя я могу сказать, что такие ранние подъемы по «шухеру» для меня были привычным делом, по крайней мере, ощущалось это именно так. С простолюдинами тоже все понятно — им не привыкать вскакивать ни свет, ни заря, ведь работа не ждет. Выглядели многие из них не очень хорошо — вчерашние возлияния явно теперь давали о себе знать, — но изо всех сил крепились и делали вид, что они в полном порядке.
А вот аристократы, которые тоже моментально, вызвали у меня некоторое удивление и даже уважение. Правда их было немного — всего-то десяток, но я с удовольствием увидел среди них Антона Агатова, у которого сна не было ни в одном глазу, будто он и не спали вовсе, и в очередной раз убедился в том, что не ошибся с выбором. Алина спала в другой спальне, в девичьей — все-таки какое-то разделение, хоть и по половому признаку, тут присутствовало, — но я был уверен, что она, как и брат, проснулась сразу же по «будильнику», если не раньше.
Все остальные аристократические детишки, явно не привыкшие вставать по будильнику, да еще и раньше полудня, свое получили сполна. Ведь буквально через минуту после того, как затих гул колокола, дверь в нашу спальню резко, будто от пинка, распахнулась, и внутрь вошел Стуков. Уже в полной форме, точно такой же, в какой он был вчера, и единственное отличие — он тащил за собой длинный толстый шланг с медным наконечником.
— Так-так… — произнес он с плохо скрываемым удовлетворением, оглядывая спальню. — Меньше, чем я надеялся… Так даже лучше!
И, не теряя времени даром, Стуков повернул медный барашек на шланге, и мощная струя воды ударила в ближайшую кровать, на которой все еще дрых отпрыск кого-то из аристократов!
Да уж, насчет «холодной воды» я был более чем прав…
Аристократ, чьего имени я не запомнил (да, собственно, и не знал) завопил, моментально проснулся и попытался то ли вскочить, то ли выплыть из потоков холодной воды. Сделав несколько непонятных, но очень резких и отчаянных движений, он в конце концов запутался в мокрой простыне и с грохотом упал на пол.
— Первый пошел! — удовлетворенно заявил Стуков, и перевел струю воды на второго засоню. Он уже успел проснуться, и осоловело моргал, приподнявшись на локте, явно не понимая, что происходит, но его это не спасло. Тугая струя воды ударила ему в грудь, разлетаясь яркими брызгами, и буквально смысла курсанта из его лежбища, выбрасывая на пол, как мертвого кита — на берег.
— Второй пошел! — еще больше развеселился Стуков и перевел струю дальше.
— Я встаю, встаю! — заорал третий, путаясь в простыне, но его это не спасло. Поток воды сбросил его на пол тоже, а Стуков даже снизошел даже до того, чтобы дать свой комментарий: