— Хотя выглядит, конечно… На любителя.
— Ну вот и жри ее тогда, раз любитель! — беспомощно огрызнулся кто-то из аристократов, но никто его не поддержал.
Вернее, еще трое мокрецов его все же поддержали, но молча. Они просто сели на краю стола и демонстративно не притронулись к еде. Так и просидели все двадцать минут, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая отвращение. Среди них, кстати, был и тот самый Довлатов, что уже один раз пытался качать права. Ох и проблем от него будет, чует мое сердце…
Кстати, отказались от еды они очень напрасно. Похлебка была как всегда великолепна, да и все остальные продукты от нее не отставали. Хлеб, хоть и черный, оказался мягким и душистым, нарезанный кольцами лук — маринованным и хрустящим, совсем не злым, а селедка — малосольной и до того мягкой, что буквально растворялась прямо на языке!
Да уж, блюда тут, может, и простые, но готовили их с душой и только из самых качественных ингредиентов. Не травить же аристократов червивой солониной и сыром, сравнимым твердостью со шпангоутами!
Многие аристократы тоже распробовали блюда и сейчас вовсю орудовали ложками — особенно Аристарх и тот, со злым взглядом. Алина и Антон никуда не спешили, они даже ели как роботы, почти синхронно поднося ложки ко рту и медленно, вдумчиво, пережевывая каждый кусочек. Казалось, они даже считают, сколько именно раз сомкнут зубы, прежде чем проглотить.
И все же нашлось среди избалованных детишек несколько особей, которые до последнего кривились от еды. В основном, это были те, кто вчера, как банальные простолюдины, нахреначился вина и сегодня болел птичьей болезнью. Но если простолюдины, зная что такое жизнь впроголодь, запихивали в себя еду несмотря ни на что (и правильно делали, кстати, ведь это на самом деле лучшее средство от похмельного синдрома), то аристократы морщили носы и брезгливо, одним пальчиком, отодвигали от себя тарелки, едва ополовинив их. И только и делали, что хлебали чай, пытаясь хоть немного смочить пустыню, образовавшуюся во рту после вчерашних возлияний.
Пока мы ели, в столовую начали подтягиваться другие курсы, и рассаживаться за свои столы. Я улучил момент и осмотрелся — оказалось, что у них на столах все в точности то же самое, что у нас. Получается, никаких поблажек они не получают, даром что старшекурсники.
Что ж… Может, в Академии все не так уж и плохо, как я боялся.
Ровно через двадцать минут, когда все, кто был голоден, уже успели опустошить тарелки, вернулся Стуков, на ходу вытирая рот салфеткой — он завтракал где-то отдельно.
— Тарелки в руки и за мной! — велел он, и все без вопросов выполнили указание. Особенно весело это выглядело у тех неженок, кто так и не притронулся к еде — теперь им приходилось нести все аккуратно, чтобы не разлить. Не сомневаюсь, что их тут же заставят убирать, если это произойдет.
Остальным, кто не выпендривался, было проще, причем настолько проще, что они даже без указания расхватали общие тарелки из-под хлеба и селедки, чем вызвали одобрительную усмешку Стукова. После этого мы стройной колонной проследовали к отдельно стоящему столу, оставили на нем грязную посуду, и покинули столовую вслед за капитаном.
Он снова привел нас к дверям спальни, на которую в наше отсутствие кто-то закрепил лист бумаги с рукописным текстом.
— Это ваше расписание! — Стуков ткнул пальцем в лист. — Оно будет обновляться каждый вечер, и только от вас зависит, будете ли вы знать расписание на следующий день, или нет! «Я не знал», «Я не видел», «Я не заметил» не является уважительной причиной для пропуска занятий! Всем все понятно?
— Да… — нестройно ответил строй первокурсников, но Стукову этого было достаточно:
— Отлично! В таком случае кру-гом! На первое занятие по стрельбе ша-гом марш!
Глава 17
Помещение, в котором проходили занятия по стрельбе, мне была уже хорошо знакомо — это была та самая галерея, в которой я зарабатывал свои первые «несвободные» очки опыта для того, чтобы изучить первый навык. Единый зал длиной сто пять метров без единой колонны и без единого окна, стены обиты резиновыми матами, как и пол с потолком, чтобы исключить даже случайные рикошеты. Все для безопасности, в общем, все продумано.
Одновременно с нами к галерее подошла и стайка девчонок-первокурсниц во главе со своей строгой кураторшей. Она, как и в тот раз, кивнул Стукову, развернулась на пятках, коротко бросила своим подопечным «Вы с ним» и исчезла в коридорах Академии. А Стуков открыл дверь в галерею и приглашающе махнул рукой: