Глава 22. Интерлюдия: последние двери
— Бедный Йорик! Я знал его, Горацио! — произнёс Брум, смотря на шлем Аластора, словно на череп того самого Йорика. — Но да ладно, оставим прошлое в прошлом.
Брум символически выронил шлем на землю и посмотрел на окружающих его воинов. Он стоял на броневике, как на трибуне, а местные сталкеры выглядели как участники демонстрации.
— Короче, братва, — продолжил Брум, — я всё прекрасно понимаю, вы все крутые, борзые, сильные, смелые и всё такое. И как пить дать, никто не собирается отказываться от своих планов, ведь так? Как я слышал, вы собираетесь атаковать изгнанных и Мёртвый город в частности?
Из толпы подал голос крепкий воин Бальтазар:
— Да.
— Хотите устроить блицкриг, чтобы разграбить всё, что только можно, а потом рвануть на север?
— Примерно так.
— Отличный план, господа, надёжный как Швейцарские часы. Я сейчас без всяких шуток и иронии, это действительно может сработать. Нормальный план сильного лидера, который полагался на грубую силу. Что ещё к этому можно добавить? Я бы сказал, что грубой силой и хитростью можно добиться гораздо больше, чем одной грубой силой. Собственно говоря, конец Аластора наглядная тому демонстрация. Изгнанные ждут атаки по Мёртвому городу, все в курсе про эту очевидную операцию, они готовятся к обороне и к контратаке. Даже если мы прорвёмся внутрь, то потом вероятно увязнем в боях в катакомбах, а они могут собрать силы с поверхности и ударить в тыл. Мы будем без снабжения на неизвестной территории и в окружении врага. Вот, что нас ждёт. Поэтому по всем канонам войны нужно сменить направление атаки и ударить по Олимпу.
— Что это нам даст? — также сухо ответил Бальтазар.
— На Олимпе мы можем окопаться и освоиться, в отличие от города-бункера, где нужно иметь кучу рабов, чтобы следить за герметичностью, энергией и ресурсами. Мы можем разрушить Мёртвый город, но не захватить его, а вот с Олимпом всё намного проще. Мы получим новую базу, на которой можно попытаться переждать конец света. Плюс мы получим заложников из высокопоставленных лидеров изгнанных.
— Чтобы что? Судя по направлению разговора, ты вообще не хочешь идти на север?
— Нет, не хочу. Мне тут одни большие умники талдычили про будущее, и они увидели там тотальный Рагнарёк на всей поверхности Земли. Знаете, я сам недавно прибыл из западной пустоши и тоже видел, что действительно надвигается тотальный трындец. Если там на севере и есть спокойные земли, то не надолго. Зачем нам тогда жертвовать жизнями ради отсрочки, а не полного решения проблемы?
— Умные люди? Это которые гоняют обдолбанными на байках по пустыне с коктейлями Молотова?
— Они самые. Наши любимые синоптики. Если не они, то у кого про погоду спрашивать? В общем, так. Все мы видим, что чем дальше, тем хуже — катаклизм всё жёстче и круче. Тревожные звоночки уже раздаются. Нам самим в одиночку не пережить всё это, как не крути, но нужно перевернуть шахматную доску и начать новую партию. К счастью, надвигающийся кошмар заставляет и изгнанных тоже быть более гибкими. Когда мы захватим Олимп, мы предложим им кооперацию. Олимп становится нашей базой, заложники остаются нашими гостями, и мы совместно дорабатываем наши технодоспехи для будущего хождения по ледяному миру. Потом, когда мы переждём самое плохое и огонь сменится на холод, мы продолжим ходить по поверхности планеты и таскать ресурсы как и прежде. Но теперь надо будет делиться с Мёртвым городом и обеспечивать транспортную связь с Олимпом. Удержаться совместными усилиями будет проще, чем по отдельности. Вот такой план я вижу. Никакой мясорубки, никакого затяжного ультранасилия, никакого самоубийственного похода на север.
— Не фига себе ты тут схемы намутил! — не выдержал Бальтазар.
— Фига, ещё как фига. На первый взгляд этот план, конечно, такой же безумный и наглый, как и предыдущий, но у него есть огромное преимущество. Он содержит идею, которая возвращает нас всех в нормальный мир. И чтобы сражаться за неё, не надо гнать людей силой и страхом, за неё могут пойти сражаться все воины в технодоспехах по собственной воле. Подумайте сами, кем вы хотите быть? Выживальщиками или солдатами? Мы должны вернуться в свой рай, чтобы вернуть самих себя.
Бальтазар поднял шлем Аластора и вздохнул:
— Он был жёстким, но честным и прямолинейным. И если есть кто-то, кто может сравниться с ним по жестокости, то это Мартин Пэрриш. Его не просто так называют Марсом, Богом войны. С самого начала как мы пришли в эти края, он пытался нас всех уничтожить. Многие пытались иметь дела с изгнанными и в конечном счёте получили нож в спину.