…В этот же день, после ужина, дождавшись, когда горничная все уберет со стола, Менделеев обратился к ней:
— Глаша, мне говорили, будто ты участвовала в сеансе с вызовом духов. Так ли это? Только ничего не скрывай, бояться тебе нечего. Просто я хочу попросить тебя рассказать, как все это происходило. Мне это нужно знать в деталях, то не пустой интерес.
Феозва, услышав их разговор, даже рот от удивления открыла и спросила мужа, пытаясь придать строгость голосу:
— Выходит, ты вчера за полночь вернулся, потому как был на таком же сеансе? Почему же ты меня с собой не позвал? Мне было бы весьма любопытно. Какой ты, право, скрытный. — И подбодрила девушку: — Говори, Глаша, он только на вид сердитый, а так, особливо когда накормят, сразу добрым становится.
Та поначалу растерялась, не ожидая от хозяина подобного вопроса, и какое-то время смотрела в пол, но потом все же ответила:
— Я думала, вы ругаться будете, потому и не сказала. А так все необычно было, словно на святочных гаданиях у нас, в деревне. Только мы с подружками всегда в чьей-то бане гадали, а тут в доме у господ. Меня к ним подружка позвала, тоже из нашей деревни. Господам тем нужно, чтоб побольше людей за столом собралось блюдечко вертеть.
— Вот я и хочу, чтоб ты меня тому же научила, — подмигнул ей Менделеев, — буду на студентов своих гадать, кто из них лодыри, а кто в самом деле занимается как должно. Ну чего молчишь, рассказывай…
— Скажете вы тоже, на живых людей гадать нельзя, можно только на мертвых.
— Но вы же в бане, когда на женихов гадали, то наверняка на живых, а не на мертвых. И как, угадала ты своего жениха или промахнулась?
Глаша густо покраснела и, слегка заикаясь, ответила:
— Мне сроду не везло в гаданиях, вот подружки точно угадывали, а мне все какие-то лошадиные морды виделись. Жениха я уже здесь, в городе, нашла…
— С женихом — ладно, ты лучше расскажи, как у тех господ гадали, — направил ее на нужный путь Менделеев, — может, и мы попробуем? — И он глянул с прищуром на супругу, которая с большим интересом слушала их разговор.
— Неужели ты согласишься? — спросила она. — Я бы с радостью, только я и впрямь не знаю, как это делается. Да и страшно мне как-то. Бр-р-р-р!! Покойников вызывать, потом еще сниться станут. Но если ты, Дима, скажешь, я согласна…
— Не покойников, а их души, то есть дух, а он на вопросы отвечает, — поправила ее Глаша, — надо в середку стола лист из чистой бумаги класть, на нем буквицы написаны должны быть и блюдечко беленькое со стрелой на боку. На него все пальцы свои кладут, а оно опосля бегать начинает… — терпеливо, словно маленькой, поясняла ей девушка.
— А я уже лист бумаги приготовил и блюдечко нужное со стрелкой, — заявил вдруг Менделеев, — сейчас принесу. — И направился в свой кабинет, откуда вынес все необходимые принадлежности для сеанса. — Садимся за стол, Глаша, ты руководи всем, как положено, — командовал он, расстилая лист и водрузив на него сверху блюдечко.
— Ой, так народу мало, у нас втроем вряд ли получится… — ответила та, — может, няню и кухарку позвать? Уже пятеро…
— Если Володя спит, то можно и няню, и Аннушку зови, все войдем, сейчас стулья еще принесу — весело распоряжался Менделеев, — всех духов вызовем…
Феозва сидела с широко раскрытыми глазами и не узнавала супруга, который никогда такими пустяками не занимался, а лишь насмехался над народными гаданиями на Рождество и с недоверием относился к ее словам, если она пыталась поведать ему о своих снах. А тут вдруг расходился, словно подменили муженька…
Явились смущенные кухарка и няня. Им объяснили, что требуется делать, и они с интересом заняли свои места. Погасили все свечи, оставили лишь одну, с края стола, и наглухо задернули шторы в столовой.
— Надо еще ответы записывать, бумажку взять и этот самый, карандаш, — глядя на хозяина, пояснила Глаша.
— Не будем ничего записывать, — ответил Менделеев.
— А как узнаем, что блюдечко покажет?
— Да ничего оно не покажет, заранее знаю, никуда оно не двинется. Не верю я в это, и все тут. Пустое, вот сами увидите…
— Митя, если ты не веришь, то зачем все затеял? — спросила его Феозва, с осуждением качая головой. — Вечно ты так, возьмешься за что-то, а потом бросаешь, разуверившись… Глаша, неси бумагу и карандаш, я буду записывать.
Когда девушка принесла, что от нее потребовали, то Менделеев, громко фыркнув, велел:
— Ну, вызывайте своих духов, жду.