— Ваше императорское величество, счел возможным, зная вашу заинтересованность в этом вопросе, сообщить о появлении в столице медиума из Европы, причем специалиста высочайшего класса, который готов выполнить любое ваше поручение…
Император некоторое время молчал, потом предложил Аксакову пройти в соседнее помещение. Там, убедившись, что они одни, он спросил его:
— О каком именно поручении вы изволили мне сообщить? Вроде бы мы никому не поручали пригласить в столицу медиума или кого-то другого, кроме особ, не связанных с дипломатической службой. Если это частный визит, то какое отношение мы к нему имеем? Поясните, о чем речь, коль вас то не затруднит.
— Ничуть, ваше величество. Медиум, о котором изволил только что вам сообщить, может вызвать дух любого человека из числа умерших. Прошу прощения, но, насколько мне известно, вы в свое время прибегали к их помощи. Так что я взял на себя смелость сообщить вам о его прибытии, надеясь, что… — Он вдруг замялся, ощутив на себе холодный взгляд императора и смешавшись, закончил фразу: — Вы извините меня за дерзость моего поступка.
Император тяжко вздохнул, словно после тяжкой работы, скучающе глянул в темное окно и монотонно ответил:
— Если бы вы только знали, какие просьбы и прошения нам приходится ежедневно выслушивать или читать в числе присылаемых писем, то, уверен, вряд ли бы вы стали отнимать у меня время. Я вам скажу, к примеру сегодня нам подали около десяти жалоб на судебные решения, два десятка просьб о прибавке жалованья, пять о помиловании преступников, не помню, сколько о неверности супругов, одно о готовящемся на нас очередном покушении и, наконец, совершенно безумный проект моста по льду Берингова пролива для прокладки на нем железнодорожных путей. Вот если бы ваш медиум смог нас заменить и в короткий срок сообщить, какие из этих предложений и просьб дельные, а какие следует просто швырнуть в камин, мы бы завтра же взяли его к себе на службу. Он в состоянии помочь нам в этом?
— Ваше величество, не мне о том судить, но вряд ли он имеет дело с духами…
— А нам приходится иметь дело с живыми людьми. Души умерших, слава богу к нам с подобными просьбами не обращаются. То забота Святейшего Синода. Какое счастье, что покойники не в состоянии слать жалобы о своем неудобстве в загробном мире или предлагать прожекты о его реформации и переустройстве. Вот тогда точно мы бы предпочли сменить наш дворец на монастырь, как болтают, некогда поступил один из наших предков. И мы его теперь хорошо понимаем. Так что, голубчик, мы вам искренне завидуем, коль вы имеете такую возможность уделять свое внимание общению с духами. С удовольствием поменялись бы с вами местами…
— Но все обстоит весьма серьезно, нежели вам может показаться. Общество ополчилось на нас во главе с профессором Менделеевым и требует проведения экспериментов и разных унизительных испытаний над уважаемыми людьми… В газетах публикуются злобные нападки на нас. И если это будет продолжаться…
— То может произойти революция? Тьфу, какое пакостное слово, — сморщил нос император и приложил к ему надушенный платочек, украшенный своим вензелем, — нас чересчур часто стали пугать этим гадким словом. Но, слава богу, мы живем не во Франции и не в Италии, а на святой земле и до нас эта зараза вряд ли докатится. По крайней мере, мы смеем так думать.
— Нас поддерживают многие русские писатели. И Федор Достоевский, и Николай Лесков. Они наши сторонники, в отличие от университетских профессоров, которые строят всяческие препоны. На их стороне извечный враг России — Герцен…
— Да что вы говорите?! Никогда бы не подумал, что Александр Иванович может опуститься до… — Император подыскивал какое-то время нужное слово и наконец закончил, — до критики современной мистики. Тем более нам докладывали, что он благополучно почил… вроде как не так давно. Он что, и с того света продолжает пописывать свои грязные пасквили на нас? Да, никак не успокоится бедный правдоискатель, мир его праху. — Император набожно перекрестился.
Теперь Аксаков растерялся окончательно и не знал, как выйти из щекотливого положения, в которое сам себя загнал. Он покраснел, лоб его покрылся мелким бисером пота, и он, набрав в грудь побольше воздуха, выпалил:
— Никак нет, ваше императорское величество! С того света статей не было, но среди прочих, ранешних, поминал спиритизм и разных почтенных людей изрядно. То мне доподлинно известно.