— Грехов у нас у всех много, чего скрывать. Только на сей раз жду от батюшек наших изрядной трепки за некоторые свои высказывания.
— Это ты о чем? За то, что на исповеди давно не бывал? Тогда поделом тебе, давно пора призвать тебя к ответу. Не удивлюсь, что до самого Синода дело дошло. По заслугам тебе, а то не устоишь перед разными искушениями…
— Ой, чего тебе объяснять, все одно на своем стоять будешь. Ты ответь лучше, ты в этих вопросах более сведуща, идти мне туда — или ничего, пронесет стороной?
— Нет уж, голубчик, коль зовут, нельзя отказывать. Зачем тебе лишний груз на душе носить? Сходи, в крепость тебя за это, надеюсь, не отправят. А коль и направят, то и там долгонько не продержат, замучаешь всех своими придирками. — Она сдержанно хихикнула. — Буду тебе передачки туда носить, а ты мне страстные письма писать, как раньше…
— Видать, сильно соскучилась по письмам моим, — чмокнул он ее в макушку, — ну, коль ты просишь, так и быть, почту своим высочайшим вниманием сие почтенное заведение. Послушаю, чем они меня там порадуют…
— Сходи, миленький, сходи. Хуже от того никак не будет, может, сподобишься хотя бы по праздникам в храм со мной вместе хаживать. А то, будто немужняя жена, все с Глашкой нашей вместе туда отправляемся…
Глава девятая
…На другой день Менделеев явился к назначенному времени в здание Святейшего Синода, и там его проводили в кабинет, где его поджидал архимандрит Варлаам. То был худощавый, среднего роста монах неопределенного возраста с реденькой, чуть рыжеватой бородкой и острыми глазами, которые, казалось, видят собеседника насквозь. Он сухо кивнул посетителю, не встал для приветствия, как отметил про себя Менделеев, а по-деловому, словно канцелярский чиновник, что-то не спеша дописал в большом журнале, отодвинул его от себя и спросил:
— Титулярный советник Дмитрий Менделеев, как понимаю?
Менделеев в ответ кивнул головой, все еще оставаясь на ногах и не зная, следует ли ему садиться на стул, стоящий у стены, или продолжать стоять.
— Да вы, милостивый государь, садитесь, чего ж столбом стоять, — предложил тот, и по манере говорить можно было понять, что вышел он или из духовного сословия, или даже из разночинцев, что в последнее время охотно шли на службу в духовное ведомство.
Менделеев присел, огляделся по сторонам и только сейчас подумал, что зря не перекрестился на средних размеров икону Спасителя, висящую в углу. Архимандрит тот час отметил этот его промах, спросив с ехидцей:
— Вы, простите, православной веры будете или иной какой? А то народ при входе обычно перед образом святым лоб крестит, а вы как-то… Не соблаговолили вспомнить о том. Уж простите, что спросил вас. Интересно знать, с кем дело имею… У меня, знаете ли, всяческие посетители бывают, привык интересоваться что за человек передо мной…
— Обычный человек, — начиная раздражаться, что сразу же попал в неловкое положение, ответил Менделеев. — Крещен в православной вере…
— Понятненько, понятненько. Я так и думал. Теперь многие вдруг забывать стали, что вера нас обязывает каноны соблюдать, в том числе и крестное знамение на себя накладывать…
— Может, сразу перейдем к вопросу по которому вы меня затребовали, — перебил его Менделеев, — а то мне еще к занятиям подготовиться нужно, студенты на консультацию ждут через час, а опаздывать, знаете, не в моих правилах.
— Да я вас, собственно, не держу, — неожиданно ответил тот, — рад был познакомиться. Можете хоть сейчас идти, заниматься чем пожелаете, коль нет вам дела до святой церкви и ее забот о душах православных… Не хотите со мной беседовать, я человек смиренный, препятствовать не стану…
Менделеев был обескуражен таким ответом и понял, этот архимандрит не так прост, как может показаться с первого раза, поэтому он даже растерялся и решил не обострять отношения с ним, а выяснить, зачем он все же был вызван.
— Я не против беседы, но если только по сути вопроса. Меня, прежде всего, интересует, почему вдруг моей скромной фигурой заинтересовались в столь уважаемом ведомстве, как Святейший Синод?
— Знаете, ваше благородие, любое ведомство из людей состоит, и наше в том числе. Так что вы не просто в духовное ведомство пожаловали, а ко мне, к рабу божьему в иночестве Варлааму. Мне же интересно потолковать с вами о вашем видении загробного мира, где, как известно, души наши после телесной кончины обитают. Вот вы, как слышал, отрицаете, будто бы души те могут в наш, земной, мир являться и как-то проявлять себя. Или ошибаюсь?