…В Симферополе он оставался еще несколько дней, а потом буквально за вечер собрался и на другой день выехал в Одессу. Туда он добрался за четыре дня, нашел уютную и дешевую квартиру и приступил преподавать в Ришельевском лицее. На этот раз вести ему поручили математику.
Одесса того времени — тихий торговый город. Где-то рядом шла война, а в ней, в гавани, стояли корабли сам разных стран. В городе шла бурная торговля привезенными товарами, и каждый одессит считал своим долгом знать цены на чай, пшеницу, ту или иную рыбу. Кстати, сами одесситы в изобилии ловили рыбу в море близ побережья. Дмитрия Ивановича раздражали разговоры с местными жителями, которые не преминули показать свои знания на те или иные цены. Менделееву от таких разговоров становилось тошно, и он уходил к себе домой, где все свободное время посвящал написанию магистерской диссертации. К весне она была закончена. И он сообщил об этом в Петербург и принялся поджидать вызов на защиту. Через две недели вызов пришел, и Дмитрий тут же отбыл в столицу.
Защита магистерской диссертации по химической науке прошла блестяще. Присутствующие члены ученого завета задали соискателю массу вопросов, на которые он смог без запинки ответить. Возникли даже короткие прения по поводу предположения Менделеевым своего собственного метода определения удельного веса различных веществ.
Тут он впервые понял, любое новое научное предложение вызывает протест тех, кто привык все исчислять по-старому методу. А он ожидал похвалы и признания именно за свою новую методику, но услышал в свой адрес лишь критические замечания.
— Молод еще соискатель, чтоб замахиваться на основы, живущие в науке веками… — резюмировал его гипотезу один из старых оппонентов.
Дмитрию не оставалось ничего другого, как согласиться с замечаниями.
После защиты его учитель и покровитель профессор Воскресенский пригласил его к себе на кафедру и предложил занять вакантную должность приват-доцента в столичном университете. О таком повороте дел он даже не мог мечтать.
Правда, жалованье было едва ли не нищенское, но то была его первая настоящая победа.
И тогда он отправился на могилу матери, чтоб там поделиться с ней этим, и она вдруг явилась к нему в образе русалки, как некогда на мельничной запруде.
Он не знал, что ей ответить, и сидел молча, уставившись в землю. Так, чуть посидев, он так же молча вернулся обратно, где его мысли переключились на предстоящую работу. Когда он пришел на кафедру подавать документы, то профессор Воскресенский с улыбкой заметил, провожая его до дверей:
— А Китай вас подождет.
Дмитрий с удивлением воззрился на него, не зная, как тот мог узнать, что незадолго до этого он дал согласие ехать на службу в Пекинскую обсерваторию.
— Да, я тоже так думаю… — только и ответил он.
— Лучше готовьтесь через годик к поездке в Европу, больше толка будет, — обнадежил его профессор.
Поддавшись порыву, Дмитрий кинулся к нему и в исключение всех правил прижал того к себе, сдерживая хлынувшие вдруг слезы.
— Полноте, батенька, полноте, — отстранился тот и подтолкнул молодого человека в спину, — наука ждет вас и я тоже.
Глава четвертая
Весной следующего года университет вручил ему разрешение на поездку в Европу для совершенствования в науках.
Там он вначале добрался дилижансом до Варшавы, причем ехал рядом с кучером, поскольку дешевле. Из Варшавы на поезде в отправился в Краков, успел посетить рудники каменной соли, а оттуда в Бреславль, Дрезден, Лейпциг, Франкфурт-на- Майне, Гейдельберг…
В Дрездене купил несколько копий картин знаменитой галереи, отчего бюджет его едва не иссяк. Но его завораживала живопись именитых художников, чего у себя на родине он был лишен. У него был выбор: остаться для продолжения учебы в Париже, но он выбрал именно Гейдельбергский университет — один из научных центров Европы, где можно было встретить и датчан и австрийцев, и высокомерных выходцев из Англии. С ними у Менделеева контакт за все время учебы так и не сложился, но он не был этим расстроен. Его мало занимали и прочие иностранцы, поскольку их занятия его никак не интересовали.
Ему дали место в лабораторий Бунзена, но он быстро разочаровался теми условиями, которые там оказались. В Петербурге и то было больше новейших приборов для химический опытов, а тут все напоминало гимназическую лабораторию.
Настоящих исследователей он тоже не нашел, а потому принял смелое решение организовать собственную лабораторию на квартире, где он остановился.