— Разрешите пояснить? — просиял купец, словно выиграл сто рублей по лотерейному билету. — Извольте заметить, плотинки, о которой вы говорите, здесь, насколько мне известно, никогда не было. Это же речка Абрамовская, раньше ее Монастыркой звали. А та плотинка, о которой вы изволили вспомнить, жива и здорова, но… как раз возле моей нынешней конторы находится. И речка там в Иртыш другая впадает, Курдюмкой испокон веку зовется, — ехидно улыбнулся он. И затем продолжил:
— Но водяное колесо ни там, ни здесь ставить никак нельзя, поскольку маломерные суда в устье речек заходят. Поставь я здесь колеса, о которых вы речь ведете, назавтра все бы рыбаки бунт устроили и на меня в суд подали. Со мной и так полгорода судится, сплошные издержки. За что ни возьмусь, народишко у нас, знаете, какой гнилой — тут же в суд бегут. А теперь суды новые, не то что раньше, как мне старики рассказывали. Они, суды эти, нас, тех, кто делом занят, ой как не любят, и все мало-мальские, никем не проверенные жалобы норовят против меня и другого городского купечества в ущерб задуманному повернуть.
Сторож Василий, поняв, что ему лучше не присутствовать при начавшемся разговоре между господами, отошел обратно, а Менделеев, убедившись, что спорить с купцом смысла не имеет, махнул рукой и на этом хотел было закончить разговор и намеревался пройти к поджидавшему его экипажу для проезда в город, но все же не выдержал и, подойдя к Сыромятникову вплотную, прямо в лицо ему выпалил:
— Вы, верно, думаете, будто бы один такой на свете? Знаете, куда я отсюда ехать собираюсь?
— Вроде как на Урал, насколько мне известно, — растерялся было Сыромятников, поскольку за всеми делами не успевал прочесть газеты, хотя ранее в них сообщалось о предстоящей поездке известного ученого на Урал с целью обследования горно- металлургических предприятий, а его приезд в Тобольск — то была его личная инициатива.
Менделеев понял, что купцу неизвестна истинная цель его поездки, и продолжил:
— Так я вам скажу. Мне предстоит осмотреть несколько уральских заводов, где, как читал в отчетах, примерно та же картина, что и здесь. Везде подневольный труд, кайло да лопата, ну, тачки там, которые у рабов в Древнем Риме еще были, носилки, лошадки, само собой, полудохлые и работяги на мизерной оплате. А вот в Германии или там во Франции, я уж про Англию и Америку молчу, там давным-давно машины приспособлены: хоть железо ковать, хоть ту же древесину пилить, электричество везде подведено. А у нас что?
— Так есть у нас электростанция, тоже неподалеку от моего дома стоит, и лампочки в доме моем горят, когда надо.
— Так что же вы его сюда, на ваше производство, электричество не подвели? — задал вопрос Менделеев — А опил, что в кучах свален, его же можно на тот же поташ пустить, на удобрения, в конце концов, а у вас он сгниет.
— Ну, вы и хватили, ваше высокопревосходительство, мне, дай бог, с моими делами разобраться, а вы вон куда завернули, и тем займись, и этим займись, на все деньги нужны…
— А вас их нет, можно подумать, улыбнулся Менделеев, — ладно, давно понял, кнутом обуха не перешибешь, тут что-то иное нужно. Но неужто вам мужиков не жаль? Вы же сами, как понимаю, ни разочка ту пилу не тягали…
— Ошибаетесь, — ответил ему на это купец, — видать, плохо знаете, с кем дело имеете. — И он живо скинул с себя прямо на землю верхнюю одежду, сверху положил нарядный картуз, поплевал на ладони и отправился к лесопильным козлам, где отстранил от пилы нижнего пильщика и двумя руками ухватился за ручки, крикнув:
— А ну, давай изо всей мочи, как умеешь! — И начал сноровисто водить пилой вверх-вниз, не обращая внимания на сыплющиеся сверху на него опилки, вмиг сделавшие его похожим на сказочного лесовика.
Остальные рабочие, увидев, как одного из пильщиков сменил их хозяин, бросили заниматься своим делом и с удивлением смотрели, как тот ловко и сноровисто орудует пилой, словно занимался этим всю жизнь. Подтянулась к ним и остальная делегация встречающих, стоявшая до этого чуть в стороне, чтоб не мешать разговору профессора и местного воротилы. Первым заговорил городской голова:
— Да, Дмитрий Иванович, таков он у нас, купец Сыромятников. Бывало, начнешь с ним о чем говорить, ну барыга барыгой, только о своей мошне надумает, а как посмотришь, когда он сам лошадей запрягает, а иногда и правит ими, то начинаешь думать немножко иначе…
— Тут вы правы, спорить не буду, — ответил ему Менделеев, — русский купец, что из крестьян вышел, он на все руки мастер. И, как правило, xитpoван великий, своего нигде не упустит, а на круг что выходит? Он и рыбу ловит, и муку продает, доход какой- никакой имеет, а все по-дедовски, по старинке. То, как наши крестьяне: поле засеяли, урожай какой-никакой собрали, чтоб до весны прокормиться и на посев оставить, а излишки — на продажу, а много ли их, излишков тех? Да курам на смех. Новую обутку справить, деткам на петушки, ну еще там по мелочи. А прибыток то где от трудов его, чтоб капитал в оборот пустить? Вот и нет его, и быть не может, пока каждый о себе думать будет.