— Но ты же не собираешься никого взрывать, почему тебе нельзя заниматься своими опытами там, где тебе удобнее?
— Попробуй это объясни нашим твердолобым полицейским. Они поначалу загребут тебя в участок, продержат там несколько дней, пока разберутся, а потом станут регулярно наведываться к нам в гости без всякого приглашения.
— Никогда не думала об этом, — сокрушенно вздохнула Феозва. — Почему у нас все именно так происходит? Почему?
— Долго объяснять, да и ты вряд ли поймешь. И здесь свои законы. Отстала наша матушка Русь от Европы. Ох, как отстала! Пока мы от татар отбивались, землицу по крохам собирали, в Европе в это время университеты открывали. Вся ученость оттуда пошла. Недаром Петр Первый новые законы ввел, без них мы бы совсем одичали, азиатами стали.
— Но ведь сейчас император вновь те законы меняет, что не так?
— Поздно. Их нужно было лет сто, а то и двести тому назад менять. Долго раскачиваемся. Вот и с машинами разными так: англичане и немцы уже сколько лет как их строят, а мы только-только начали понимать, что без них не обойтись.
Когда они ходили по павильонам выставки, Дмитрий надолго задерживался у выставленных на всеобщее обозрение диковинных агрегатов, разглядывал их, цокал языком, выказывая одобрение, а некоторые даже ощупывал, гладил отполированные лопасти турбин и поршни разнообразных двигателей, лафеты дальнобойных пушек, приговаривая:
— Ой, чудно! Ой, здорово-то как! Хорошо!
Каждой новой вещи, увиденной им, он радовался, словно ребенок, получивший игрушку, которой у него до сих пор не было. Если же он встречал экспонат, назначение которого он не знал, то шел к стоящему у входа в павильон смотрителю и на плохом английском спрашивал у того разъяснения.
Когда был перерыв на обед, смотрители, сойдясь в буфете, расположенном здесь же, на выставке, с улыбкой обсуждали этого чудного русского, что ощупывал и чуть ли не облизывал каждый выставленный экспонат.
— Может, он просто ненормальный? — предположил один из них.
— Скорее просто чудак. Они, русские, все такие. Мой дядя морской офицер и ему приходилось бывать в России. Так он рассказывал, будто в порту, во время стоянки их корабля, вокруг него всегда собиралась толпа, а иные просились на борт, где с интересом разглядывали разные приборы, заглядывали в каюты, — стал рассказывать другой смотритель.
— Да, я слышал подобное о русских. Все они, как дети, любят все новое и то, чего нет у них, в России, — вступил в разговор третий из обедающих смотрителей.
— Варварская страна, говорят. Они охотно скупают все наши изобретения и платят за них неплохие деньги, — поддержал разговор один из присутствующих.
— Как думаешь, этот русский чудак богат? Тоже будет что-нибудь покупать у нас?
— Вряд ли. Он ни разу не спросил о цене наших экспонатов. Просто ходит и глазеет.
Менделеев же без устали продолжал разглядывать всевозможное оборудование и товары, но при этом записывал обо всем увиденном у себя в блокноте, на что смотрители просто не обратили внимания. В то же самое время Феозва, которую мало интересовали машины и прочая техника, надолго застряла в павильоне, где была выставлена фарфоровая посуда, мебель самых разных стилей и предназначений, скульптуры из бронзы и мрамора, картины известных художников. Дмитрий наконец-то заметил отсутствие жены и кинулся на ее розыски. Он скоро обнаружил ее в одном из павильонов, любующейся кружевными изделиями, привезенными из Голландии. Лично он не разделял пристрастия жены к такого рода предметам дамского туалета и поэтому сердито фыркнул:
— Наши мастерицы не хуже умеют. Пойдем лучше перекусим где-нибудь.
Феозва лишь вздохнула, но покорно пошла вслед за ним, кинув прощальный взгляд на голландское кружево.
— Знаешь, кого я встретила в одном из павильонов? — спросила она, подстраиваясь под широкий шаг мужа, обходя при этом вереницу очередных посетителей.
— Надеюсь, не английскую, королеву?
— Неужели она тоже будет на выставке? — не сразу поверив, спросила Феозва. — Как мне хотелось бы ее увидеть.
— И что же ты ей скажешь? Никогда не понимал этого бабского низкопоклонства. Она такой же человек, как мы все. Пусть королева, но это мы считаем ее таковой. А какой-нибудь полинезиец, не знающий об этом, даже не задумывается о ее существовании.
Зайдя в ближайшее кафе, они взяли несколько бутербродов и чайничек со свежезаваренным чаем, который Дмитрий считал ничуть не хуже, чем тот, что ему присылал какой-то знакомый аж из самой Кяхты.