Мадия стояла у дверей Института математической лингвистики и никак не решалась войти.
- Мадия?
Она вздрогнула и повернулась. Перед ней стоял Эллиот. "Он, очевидно, прав", - подумала она.
- Что ты здесь делаешь? И почему у тебя такой удрученный вид? - Он взял ее за руки. Мадия не отодвинулась и не оттолкнула его. Он не волновал ее, как прежде. - Не надо было мне уезжать в Америку. Почему-то мне кажется, что я теряю тебя.
- Нет, Чарлз. Ты просто нашел себя.
- В чем? Я такой же.
- Да, ты не изменился, - усмехнулась Мадия.
Только сейчас она поняла, что он никогда не любил ее и никогда не будет любить. Он всегда будет любить только себя. Правда, с ним можно спокойно прожить жизнь, но...
- Ты долго пробудешь в Москве? - спросил он.
- Завтра улетаю.
Мадия рассказала, зачем прилетела в Москву. Эллиот внимательно выслушал ее.
- Сочувствую тебе. - Он пожал плечами. - Впрочем, я предполагал что-то в этом духе. - И начал довольно резко: - Я не понимаю тебя. Зачем ты пошла в Комитет галактической связи? Еще одна такая неудача - и ты совсем раскиснешь. Пока не поздно,. переходи в Совет Солнца, к Соболеву. Последние два месяца я готовил доклад Верховному Совету Планеты. Академик Соболев считает, что нужно прекратить полеты за пределы Солнечной системы.
- Я рада за тебя, Чарлз. В своей книге ты предугадал мысли академика Соболева.
- Конечно, - не без самодовольства усмехнулся Эллиот. Иначе он не пригласил бы меня к себе...
- Во что практически это выльется? Звездный Совет, звездолетчики да и молодежь едва ли согласятся с доводами Соболева. Лишиться романтики познания...
- Все решит Верховный Совет Планеты. - Эллиот взглянул на часы. - Мне пора, Мадия. Вечер у меня свободен. Проведем его вместе? - Он заглянул ей в глаза.
- Но Верховный не может запретить полеты за пределы Солнечной системы! - настаивала Мадия.
- Не будем говорить об этом. - Чарлз опять взглянул на часы. - Меня беспокоит другое. Где мы проведем сегодняшний вечер?
- Не знаю, Чарлз.
- Ты все дальше уходишь от меня, - почти утверждая, сказал Чарлз. - А ведь со мной ты была бы счастлива, Мадия.
- Сколько самоуверенности, Чарлз. Между прочим, я уже слышала это...
Ей стало скучно. "Ты окружишь меня заботами, будешь внимателен, даже ласков, будешь писать статьи, будешь восторгаться ими и заставишь восторгаться ими меня, не спрашивая, испытываю ли я такой восторг. Это не счастье, а эрзац счастья", - думала она. И, решив закончить разговор, уже тяготивший ее, протянула руку:
- Тебе, кажется, пора, Чарлз. Ты так часто смотришь на часы.
- Извини, Мадия. Я тебе позвоню вечером.
В Институте математической лингвистики Мадия продиктовала в микрофон историю появления сигналов. Потом прослушали пленку.
- Твое мнение, Филипп? - обратился директор института к молодому человеку с медлительным, почти сонным взглядом.
- Голос юноши, не совсем еще окрепший.
- Определеннее.
- Испанская фонема.
- Нет, негритянская...
- Вы нас извините. - Директор института обернулся к Мадии. - Вам придется выслушать наши несколько невразумительные разговоры. Если вас это не устраивает, можете посидеть в комнате отдыха. Хотите остаться здесь? Чудесно! - И, обращаясь к своим коллегам, продолжил: - Меня интересует не фонема исполнителя песни, - совсем другое. Что вы думаете о звуковых аккордах перед песней?
Никто не спешил высказаться. В открытые настежь окна виднелись усыпанные крупными плодами ветви яблонь. Весь сад был залит ярким светом солнца.
- Как странно, - неожиданно для себя заговорила Мадия. В музее меня почти убедили, что принесенная вам запись шутка радиолюбителя. Но мне не хочется верить в это. Быть может, сейчас, когда мы слушаем тишину сада, юноша далекой планеты нуждается в нашей помощи.
Никто не откликнулся на ее слова.
- Что ж, будем играть в молчанку? - спросил директор.
- Мне бы хотелось прочитать звуковые аккорды в математических формулах, - сказал Филипп, удобнее усаживаясь в кресло и давая этим понять, что он не скажет больше ни одного слова.
Директор посмотрел на Мадию: вот, мол, работай с такими. Она усмехнулась: с такими можно работать.
- Что же, послушаем математику, - сказал он, и в ту же секунду на стене, напротив его письменново стола, вспыхнул экран. - Внимание, коллеги. Послушаем математику.
Сердце Мадии забилось - сейчас все решится. Лица лингвистов были бесстрастны и в то же время, как ей показалось, немного торжественны. Вспомнился Эллиот. Узнав, что сигнал радиошутка, он обязательно скажет:
"Я же говорил тебе". Это прозвучит в меру насмешливо, в меру значительно, в меру эффектно. Она даже представила его лицо - красивое, холеное, серьезное. Значительности у него сколько хочешь.
- Индекс 5721. Математическая формула сигналов. Сигналы приняты станциями Комитета галактической связи Звездного Совета, - отчетливо выговаривая каждую букву, произнес электронный лингвист. Далее он сообщил дату приема сигнала, название станции, фамилии операторов. Все эти данные Мадия продиктовала в микрофон полчаса назад. Лингвистам нельзя было отказать в оперативности.
На экран хлынул поток математических знаков. Без ключа понять их было трудно. Мадии наскучил этот танец знаков, и она стала смотреть на ученых, пытаясь по выражению их лиц понять, что же, в конце концов, они думают обо всем этом. Но лица лингвистов были непронииссмы, только в глазах их она читала все возрастающий интерес к уравнению. Карандаш в руках Филиппа вдруг треснул и сломался пополам. Этого никто не заметил, в том числе и сам Филипп, мгновенно доставший откуда-то новый карандаш. Директор института пошарил руками в карманах, очевидно, желая достать сигареты, но вместо сигарет вытащил клочок бумажки и сунул его в рот.
На экране продолжали плясать математические знаки. На столе жужжал небольшой записывающий аппарат. Он выталкивал исписанные листы, которые аккуратно ложились на стол директора.
Но вот экран погас. Формула была составлена. Филипп прильнул к листам. Куда только девался его флегматизм! Но его опередили другие.
- Спокойно, спокойно, - сказал директор, тоже оживляясь все более и более. - Вы же не дети. Впрочем, сейчас я в атом не уверен. Разложите формулу на столе.
Лингвисты забыли о присутствии Мадии. Спорили, доказывали, ерошили волосы, бегали по кабинету. Они говорили об однотипности некоторых знаков и звуковых аккордов. Каждый доказывал свое. Единого мнения не было. Включили какой-то другой экран, на нем появилась формула испанской фонемы, - потом негритянской. После резких и быстрых споров пришли к выводу, что формула фонемы отличается от всех существующих на Земле и что потребуется разработать новую методологию для расшифровки сигналов.
Мадия глубоко вздохнула. Только теперь молодые ученые вспомнили о ее присутствии.
Директор института вернулся на свое место за столом и спросил Мадию:
- Вы можете оставить нам запись сигналов?
- Конечно, если она вам нужна.
- Договоримся так: Комитет галактической связи обратится к нам с официальной просьбой о расшифровке сигналов, вашу заявку мы включим в план нашей работы.
- И много времени потребуется для расшифровки?
Мадия поймала взгляд Филиппа. Взгляд этот говорил - ничего определенного тебе не скажут.
- Филипп, ты можешь сейчас ответить на этот вопрос? - обратился директор института.
- Не меньше чем через месяц, - ответил Филипп, все еще не отводя своего взгляда от Мадии.
- Вашим сигналом будет заниматься Филипп Корин. Если он не разгадает, то... - Директор развел руками и вышел из-за стола. - Так не забудьте о заявке.
В гостиницу Мадия вернулась в хорошем настроении. Переодеваясь к обеду, она думала, что у Чарлза надолго испортится настроение, когда Корин расшифрует сигнал. Она засмеялась. Засмеялся и ее двойник в зеркале. Она погрозила ему пальцем и вышла из спальни.