И скажи им, чтобы не лили на меня воду, а то меня они не слушают.
– Перестань дергаться, Йони! – услышал я сердитый голос Лираз. – Что с тобой? Они всего лишь пытаются тебе помочь.
Что со мной, Лираз? Хорошо, я скажу тебе. Моя девушка выходит замуж за другого, а все аплодируют как ненормальные, и лишь один я знаю, что это ужасная ошибка. Это все – параллельный мир, в котором я заблудился и вот уже пять месяцев не могу найти выхода. Да нет же, вот он, Лираз!
Но я не буду открывать его. Я хочу пнуть его, разломать и убедиться, что он никогда больше не закроется.
Только сначала мне нужно вернуть Яару.
Потом возвратиться в нашу квартиру в Лондоне.
А потом снова научиться нажимать на спусковую кнопку фотоаппарата.
И мы с Яарой преодолеем все преграды, и на этот раз у нас все получится.
– Йони, ты слышишь меня? – Декла кричала так, словно я находился на вершине горы. – Если слышишь, ответь!
Не желаю тебя слушать, Декла. Я вас всех уже наслушался, а теперь послушайте меня. Я хочу все вернуть обратно.
Чтобы мир перестал вертеться.
Чтобы в голове перестало стучать.
Я лишь ненадолго закрою глаза.
– Йони! – закричали хором Декла и Амихай.
Ненадолго, хорошо?
– Спасательную команду на центральную палубу, – раздался голос Лираз в динамиках, откуда только что слышался смех Яары.
Не надо никакой спасательной команды. Надо просто закрыть глаза.
Чтобы в голове перестало стучать.
И чтобы Яара была возле меня.
И за мгновение до того, как потерять сознание, я все же успел услышать слова Деклы:
– Эй, Йони! Ты что, собрался умереть прямо посреди нашего отпуска?
6
– Я же просила тебя не дергаться. – Лираз стояла надо мной, сложив руки на груди. Из кармана армейских штанов высовывалась антенна слишком большой рации, а в кобуре на поясе торчал черный пистолет, дополняющий образ ковбойши, понятия не имеющей, где и в каком веке она находится.
Мне потребовалось немало времени, чтобы сообразить, кто это, где я и как я тут оказался.
– Я не… – Вид этой женщины заставил включиться все механизмы самозащиты. Я попытался встать, но после второй попытки обнаружил, что сделать это гораздо труднее, чем мне казалось.
– Мне, конечно, все равно, каким образом ты собираешься свести счеты с жизнью. – Она протянула мне две холодные твердые ладони и помогла приподняться, стараясь не задевать катетер капельницы, торчащий из моей левой руки. – Только, пожалуйста, не на моем корабле. А теперь постарайся не шевелиться. Ну и грохнулся же ты!
Я хотел кивнуть ей в ответ, но обнаружил, что даже это усилие дается мне с трудом.
– На твое счастье, – Лираз перелистала тоненькую желтую папку, лежащую на маленьком круглом столике возле кровати, – ты ничего не сломал. Ну, может, ребро. Вот если бы пришлось накладывать гипс, пришлось бы заполнять специальную форму. Тогда у тебя и в самом деле были бы неприятности.
И тут в мгновение ока я вспомнил все, что со мной произошло, и мне захотелось ответить ей, что у меня и так полно проблем, причем гораздо более серьезных, чем она думает.
– Тебе принести утку или обойдешься? – спросила Лираз со скучающим видом, стоя на другом конце комнаты возле большого металлического шкафа.
Не знаю почему, но именно эта произнесенная монотонным голосом фраза сокрушила еще сохранившиеся у меня после всех перипетий этого года остатки чувства собственного достоинства. Грудь мою заполнила смесь печали, отчаяния и разочарования. Мне хотелось ответить, что я и сам как-нибудь доберусь до туалета, но даже в этом я уже не был уверен, и поэтому просто промолчал.
– Так я принесу утку.
– Не надо мне утку, – зарычал я и попытался скрестить руки на груди, ошеломленный внезапной болью в лопатках.
– Не веди себя как ребенок. – Она открыла шкаф, возле которого стояла. – И пожалуйста, не замочи пол.
– Да уж как-нибудь.
– Я вижу.
– Хочу немного вздремнуть, – пробормотал я и попытался снова улечься, борясь с подступающей к горлу тошнотой. – Уж это-то мне можно?
– Лисенок! – Амихай, в розовых очках с блестками и с огромным ожерельем из цветов на шее, распахнул дверь с такой силой, что вся каюта содрогнулась. – Проснулся!
– Не совсем, – попытался сказать я. – Я как раз…
– Ну и питон же ты, право слово! – Он придвинул к кровати стул, издавший страшный скрип всеми четырьмя ножками, уселся и, стараясь не погладить меня по какой-либо части тела, ограничился тем, что погладил зеленоватый металл кровати.