Что девочка, которую я встретил много лет назад, стала любовью всей моей жизни.
Что за тридцать два года у меня был только один первый поцелуй.
Один первый секс.
И одна большая, настоящая любовь.
А теперь у меня случилось первое расставание.
И никто на свете не предупредил, что это все равно что быть раздавленным красным двухэтажным лондонским автобусом.
Было шесть часов вечера – время, когда поездам разрешается развивать максимальную скорость, но мне казалось, что эта поездка никогда не закончится.
В Оксфорде вагон на мгновение опустел, а потом снова заполнился туристами (с покупками в руках) и местными (без покупок), затолкавшими меня в самую середину, но когда поезд подошел к станции «Тоттенхэм Корт», я протолкался вперед, первым выскочил из вагона и побежал по перрону огромной станции в поисках выхода номер четыре, который показала мне Яара в тот первый раз, когда я поехал посмотреть на ее школу.
За четыре года я запомнил дорогу наизусть – направо на Черринг-Кросс, налево на Денмарк и снова направо на Мерсер до улицы Шелтон, – но ни разу еще не преодолевал этот путь бегом и обычно даже не ускорял шага, и теперь моя память не поспевала за моими ногами.
После стольких проведенных в Лондоне лет город вдруг показался мне совсем чужим: серым, скованным, переполненным и угрожающим.
Дважды свернув не в ту сторону и сделав лишний круг, я наконец остановился перед зданием из темного кирпича, похожим на старый фабричный корпус и одновременно на учреждение для душевнобольных, причем одноклассники Яары, тоже желавшие попытать счастья в кинобизнесе, рассказали, что в прошлом оно действительно выполняло обе эти функции.
Постояв, забыв код, под табличкой с надписью «Лондонская киношкола», я ворвался в красную дверь, открытую кем-то из выходивших оттуда студентов, и, борясь с запахом плесени, взлетел по узенькой лестнице на третий этаж.
С грохотом распахнув дверь в класс Яары, я обнаружил, что там никого нет.
И тогда я больше не мог сдерживать хлынувшие из глаз слезы.
Отчаявшись найти офис, в котором мы подавали заявление на получение стипендии, я открыл первую попавшуюся дверь, за которой горел свет, и, глядя вокруг ошалелыми глазами, произнес, едва дыша:
– Я ищу Яару Орен.
– Сэр, – оторвавшись от созерцания огромной тетради в клетку, лежащей перед ней на столе, удивленно посмотрела на меня пожилая секретарша, – вы не можете…
– Знаю, – ответил я, привалившись к косяку и пытаясь вдохнуть. – Но ситуация экстренная. Я разыскиваю Яару.
– Но я не уполномочена…
– Понимаю. – Я посмотрел на нее самым умоляющим взглядом, на который только был способен, прекрасно зная после пяти лет пребывания в этом городе, сколько бюрократических препон и вековых традиций надо преодолеть, чтобы всего лишь начать разговор. Хватит с меня на сегодня. Но мне нужны были ответы на мои вопросы, и сейчас же. – Мне трудно объяснить вам, насколько это важно. Пожалуйста…
Окинув меня взглядом с головы до ног и, видимо, заметив мою нервозность и размазанный по лицу пот вперемешку со слезами, женщина с седыми кудряшками нацепила на нос очки в зеленой оправе, открыла правый ящик огромного деревянного стола, окружавшего ее с трех сторон, и достала четыре тетради в клетку, точно таких, как и та, что лежала перед ней на столе.
– Так как, говорите, ее зовут?
– Яара… – Произнести ее имя оказалось нелегко. Усилие причинило мне боль, которой я раньше не испытывал. – Орен.
– Джара, – произнесла секретарша, и я вспомнил, что англичане так и не научились правильно произносить ее имя. Лучшее, что у них получалось, было Йаара или Юра.
Поначалу Яара пыталась поправлять их, объясняла, как правильно произносить «я» и «р», но на второй год сама начала представляться как Джара, что устраивало всех, кроме меня. Мне нравилось, как ее настоящее имя перекатывается во рту, какого внимания оно требует при произношении.
– Яара Орен, – продолжал настаивать я, сам не зная почему. – Где я могу ее найти?
– Простите, сэр, – женщина оторвала взгляд от тетради и недоуменно посмотрела на меня, – вы уверены в имени?
– Вы на какую букву смотрели? Может, стоит поискать по фамилии?
– Я нашла ее. Она из Израиля, верно?
– Да-да, это она. – В первый раз за все время пребывания в этом здании мне удалось вдохнуть хоть немного воздуха. – Вы не скажете, в каком кабинете занятия?
– Простите, сэр. – Сняв с носа очки, женщина посмотрела в тетрадь, а потом снова подняла глаза на меня. – Джара перестала посещать занятия четыре месяца назад.
Ни один человек на свете не в силах описать, что значит «небо падает на землю», пока это не случается с ним самим.