— Нет! — крикнула я в ужасе. Клинок вспыхнул на солнце — я, не раздумывая, ринулась к Сьюзан и толкнула ее в плечо, сбивая с ног. Она взвизгнула и упала на корму рядом с Биллом. Колени словно обожгло — я стесала их о резиновый коврик. Я подняла голову — солнце на мече резануло по глазам — и судорожно вздохнула, когда клинок прошел прямо сквозь меня. Ощущение было такое, будто моей души коснулись сухие перья.
Время словно остановилось, хотя ветер по-прежнему дул, а лодки покачивались на волнах. Ребята на другой моторке опомнились от изумления и закричали. Теперь они тоже видели жницу. Она уставилась на меня, растерянность на ее лице сменилась ужасом — жница поняла, что срезала не ту душу.
— Клянусь серафимами… — прошептала она, а гомон на другой лодке становился все громче.
— Черт подери, Мэдисон, — сказал Барнабас, — ты же обещала просто смотреть.
Все еще на коленях перед жницей, я приложила руку к невредимому животу и вспомнила то жуткое ощущение, когда я сидела в перевернувшейся машине на дне оврага, ошеломленная, дрожащая, еще живая. И страх обреченности при виде меча — я была в смятении, а темный жнец злился, потому что я не умерла во время аварии, и пришлось пускать в дело клинок.
— Ну ты же не успел, — ответила я, отогнав воспоминание о своей смерти.
Сьюзан, пошатываясь, поднялась, а меч темной жницы исчез — она загнала его силу обратно в свой камень. Жница, приоткрыв рот, смотрела на амулет у меня на груди — он показался из-под майки, когда я упала.
— Камень Кайроса! — сказала она. — У тебя камень Кайроса? Откуда? Он… — Жница заколебалась, глядя на меня в замешательстве. — Кто ты?
Кто такой этот Кайрос? Темного жнеца, который убил меня, звали Сет. Облизнув губы, я поднялась и чуть не наступила на Билла.
— Я Мэдисон, — дерзко заявила я, а самой было страшно до смерти. — Забрала этот амулет у хозяина. Уходи, а то я и твой заберу.
Угроза была липовая, но лицо жницы из удивленного сделалось решительным.
— У тебя камень Кайроса, так, может, он хочет его вернуть? — и она протянула тонкую руку.
— Прочь, Мэдисон! — завопил Барнабас.
Я в испуге отпрянула, споткнулась о Билла и опустилась на длинную скамейку на корме. Жница шагнула следом, и лицо ее было грозно. Конечно, убить меня заново ей не удастся, но она может утащить меня с собой.
Ребята закричали, но вдруг между мной и жницей что-то мелькнуло. Барнабас! Он внезапно вырос передо мной в своих обычных-преобычных джинсах и футболке, весь темный и мокрый. От него, настоящего воина, исходила неодолимая сила.
— Ты ее не получишь, — произнес он нараспев, глядя на темную жницу из-под мокрых кудрей.
— У нее камень Кайроса, — повторила жница, амулет сверкнул фиолетовым, и в ее руке вновь оказался меч. — Она наша.
Что значит «наша»? Я вжалась в жесткую спинку, но Барнабас силой амулета, сверкавшего теперь ярко-оранжевым, сотворил свой меч. Клинки звенели при ударах, и низкий гул отдавался у меня в ушах. Перепуганные ребята шумели вокруг нас, отшатывались кто куда, чтобы не попасться на пути.
Барнабас стремительно шагнул вперед, ударил по мечу противницы и со скрежетом повернул клинок. При каждом движении мечи оставляли за собой фиолетовую и оранжевую полосы света. Выбитый из рук жницы клинок описал дугу в воздухе и скользнул в воду, не оставив даже ряби на поверхности.
Жница съежилась и схватилась за запястье, словно ее пронзила острая боль. Амулет потемнел, точь-в-точь как ее лицо. Кто-то приглушенно ругнулся.
— Возвращайся в свои глубины, — заговорил Барнабас. — Я слышал о тебе, Накита. Не смей срезать души в моих владениях. У тебя ничего не выйдет.
Глаза жницы сузились. Сжав челюсти, она посмотрела на Сьюзан, потом на меня.
— Что-то здесь не так. И ты это знаешь. Я слышу это в песнях серафимов, — сказала она, но стоило Барнабасу чуть приподнять подбородок, жница нырнула в воду искать свой меч.
Время шло. Жница не появлялась на поверхности, но если она такая же, как Барнабас, дышать ей не нужно, и, скорее всего, она улизнула.
Парень в синей рубашке метнулся на корму лодки и посмотрел вниз.
— Вы видели? — он поднял взгляд на нас и снова удивленно уставился на воду. — Вы видели?
Барнабас хотел было что-то сказать, но передумал, лицо его утратило выражение гневного воина. Наши взгляды встретились, и я вся сжалась, когда серебряное сияние в его глазах сменилось беспокойством.