— Говорите уж прямо, вам больше со мной не интересно? Говорите, чего уж там… Вы же привыкли всегда прямо… Ну?..
Умид долго молчал. Мимо сновали прохожие. Он никого не видел. По проезжей части улицы, разбрызгивая талый снег, проносились автомобили, троллейбусы, скрежетали на стрелках трамваи. Он ничего не слышал. И не хотел видеть и слышать. Ему еще никогда не было так тяжело. Отрешенно глядя перед собой, он тихо произнес:
— Как объяснить тебе?.. Не знаю, поймешь ли…
— Я всегда вас понимала…
— Видишь ли, я… Хочу найти свое место в жизни…
— Ну и что же?..
— Когда альпинист взбирается на вершину по отвесной скале, один неосторожный шаг может погубить его… Исполнение моих надежд сейчас зависит не от одного меня, понимаешь?
— Не совсем, Умид-ака.
— Я знал, что ты не поймешь.
Долго шли молча. Потом Хафиза остановилась и, поправляя перчатку, задумчиво сказала:
— Если люди перестают друг друга понимать, значит, конец их дружбе…
Глава девятнадцатая
КОШЧИ-БОБО
Уже который день небо обложено тучами, как клочьями грязной мокрой ваты. Время от времени идет дождь, смывая снег с полей; вода бурными ручейками стекает в ложбины. Старики в этом году предсказывали раннюю весну.
Умиду казалось, что и в институте селекции половина сотрудников отсутствует: сидят все по кабинетам, углубившись в работу, и без особой необходимости не появляются в коридорах — будто и там сверху накрапывает.
Умид закончил писать статью для газеты, под которой домулла обещал приписать и его фамилию. Хотелось закурить, но час назад он выкурил последнюю сигарету. Встал, прошелся из угла в угол, принял боксерскую стойку, провел свою обычную серию ударов. Так-то лучше, подумал он и посмотрел в окно. В тусклом сером свете конвульсивно раскачивались кроны деревьев. Иногда дождь начинал барабанить по стеклам с такой силой, что заглушал треск пишущей машинки, доносящийся из-за стены.
Умид еще раз перечитал написанное, ясно представляя себе пахнущую типографской краской, еще влажную газету, где его фамилия значится рядом с именем известного профессора, и направился к домулле. Того не оказалось на месте. В коридоре повстречался с Шукуром Каримовичем. Директор был в прекрасном расположении духа. Поздоровавшись с Умидом за руку, попросил на минутку зайти к нему.
Шукур Каримович предложил сигарету. Они стали у окна и, открыв форточку, задымили. Заговорили о погоде. Потом Шукур Каримович спросил, как продвигается научная работа Умида и не сталкивается ли он с какими-либо трудностями, устранение которых зависит от него, от директора. И сказал, что, если понадобится, Умид может не стесняться и обращаться прямо к нему. Им вспомнилась недавняя поездка в Фергану.
— Шукур Каримович, а как вы считаете, можно ли такими методами, о которых рассказывал Кошчи-бобо, предотвратить заболевание хлопчатника вилтом? — поинтересовался Умид.
— Нет, конечно, — улыбнулся директор. — Но в какой-то мере помешать ему распространяться на других участках можно. И все же мы не гарантированы, что эта болезнь не перекочует за зиму, когда все работы на полях прекращены, на те делянки, которые удалось уберечь летом. Даже на войне, чтобы победить врага, нужно его бить не переставая, не давая передышки. А вилт — тот же враг. А мы почему-то даем ему возможность передохнуть, набраться сил. По-моему, с ним нужно вести борьбу не только в лаборатории, но и на поле — круглый год. Вы обратили внимание — старик сказал, что в этом году вилтом было заражено больше участков, чем в прошлом?.. Так вот, Умиджан, вы сейчас у нас занимаетесь этой проблемой, вам и карты в руки. Надо срочно противопоставить что-то этой проклятой напасти. Думайте, ищите, экспериментируйте. О результатах хотя бы иногда информируйте и меня. Договорились?
Умид кивнул.
На дерево перед самым окном, откуда-то сверху опустилась стайка воробьев. Серыми мокрыми комочками они облепили ветви, яростно обсуждая что-то между собой.
Умид, задрав голову, выпустил клубок синего дыма в форточку и задумчиво проговорил:
— Я жалею, что тогда нам не удалось подольше поговорить с Кошчи-бобо…
— Я тоже. И об этом стоит пожалеть. По-моему, старик мог рассказать еще много интересного… Кстати, если вы захотите опять побывать в тех местах, с моей стороны возражений не будет. — Шукур Каримович глубоко затянулся и испытующе посмотрел на Умида. — Думается, для вас это будет полезно. Очень жаль, что наши селекционеры привыкли выезжать в колхозы только весной и летом, в пору, когда люди загружены работой и им не до разговоров с учеными. Всю зиму отсиживаются здесь.