Саримсак-ходжи был уверен, что и его мнение важно для молодого ученого из столицы. Неспроста гость так внимательно слушал и что-то записывал в блокнот. Кончив говорить, он многозначительно посмотрел на Умида, по лицу стараясь заприметить, какое впечатление произвели его слова и будут ли они доведены до сведения высокого начальства.
Разговор продолжался еще долго. Умид пришелся по душе аксакалам. И был рад этому. Это не так-то просто — поправиться сельским старикам, которые, как и все люди их возраста, не питают особого доверия к нынешней молодежи, считают ее несерьезной. Они сразу же отметили про себя почтение, с каким Умид обращался к ним. Внимательно слушал их, ни разу не перебивая, только кивком головы давал понять, что слова стариков ему интересны. И совсем неспроста Кошчи-бобо, как бы между прочим, заметил: «Слово обрати к разумеющему, а сердце свое — к сердечному». И, оглядев приятелей, дружелюбно похлопал Умида по спине.
Наконец подал голос, покашляв в руку, Ариф-бобо:
— И еще следует в землю навоз вносить. Разве я не прав?
— Ты прав, дружище. Но в первую очередь севооборот! — сказал Кошчи-бобо, теребя пальцами конец бороды. — Ведь человеку, если он заболел или переутомился, дохтур советует поехать на курорт. Человек подлечится, отдохнет — и начинает работать, будто заново родился. Земля тоже должна отдыхать!..
На следующий день Умид, решив посетить областную селекционную станцию, выехал в Фергану. Он рассчитывал найти там что-нибудь полезное для своей диссертации. Приехав, разыскал работников, с которыми познакомился на прошлом совещании. Рассказал им о теме, над которой работает, и попросил показать все, что, на их взгляд, его может заинтересовать.
Лаборанты долго водили гостя по оранжереям. Вскоре Умид понял, что для того, чтобы внимательно осмотреть всю селекционную станцию, одного дня не хватит. Он даже отказался пойти обедать, когда его пригласили, остался просматривать записи в дневнике наблюдений…
В Тупкайрагач Умид вернулся уже затемно.
Кошчи-бобо сказал, что днем дважды приходил к нему их колхозный агроном, о госте справлялся. Обещал заглянуть еще вечером.
Спустя час, когда приступили к чаепитию, в комнату вошел парень примерно тех же лет, что и Умид. Познакомились. Звали его Хидирбай. Он и был главным агрономом колхоза «Зарбдор». Умиду показалось даже, что они где-то виделись раньше. Из разговора выяснилось, что Хидирбай закончил Ташкентский сельскохозяйственный институт в тот год, когда Умид учился еще только на втором курсе. Когда Умид служил в армии, Хидирбай был уже студентом. Им нашлось что вспомнить, о чем поговорить. Они не заметили, как за разговором осушили несколько чайников чаю, которые то и дело приносила им жена Кошчи-бобо.
Хидирбай в основном соглашался с мнениями аксакалов кишлака.
— Они советуют не злоупотреблять химикалиями, не предавать полному забвению методы ухода за землей, которыми пользовались еще наши прадеды, — говорил Хидирбай.