— Не болел я, — сказал он, пряча глаза.
— А почему же опоздал тогда? Скоро обед.
— Ухожу я…
— Домой?
Абдумаджид отрицательно покачал головой.
— Совсем ухожу. Трудно мне здесь…
Взгляд Арслана сделался жестким.
— Нашел место выгоднее?
Абдумаджид пожал плечами, не поднимая головы.
— Ну и катись! — крикнул Арслан. — Катись! Здесь не место тебе!
И, резко повернувшись, зашагал к вагранке. Опустив на глаза очки, он слегка повернул рукоятку, желая прибавить жару. Выплеснувшееся из вагранки пламя обдало его, будто хищный зверь ударил когтистой лапой. Арслан отпрянул, закрыв руками лицо. Промелькнули в голове полушутливые слова Нургалиева: «Вагранка чувствует, с каким настроением ты подступаешь к ней. Она, как женщина, любит ласку…»
К Арслану подбежали товарищи, с трудом оторвали его руки от лица, которое за мгновение успело покраснеть и вспухнуть. Ни бровей, ни ресниц — будто сбрили.
— Подожди, не открывай глаз, — советовали ему.
Арслан по голосу узнавал, кто около него. Вот Валентина, управлявшая краном, взяла его под руку.
— Идем, милый, идем скорее, я отведу тебя в медпункт.
— Хорошо, что в очках был!
— Ничего, джигит, не расстраивайся, брови и ресницы отрастут!
Его медленно вели, держа с двух сторон под руки. А он все сильнее зажмуривался, боясь открыть глаза, замирая при мысли, что не увидит больше света.
Арслана положили в больницу. Два дня к нему никого не пускали. А на третий сняли с лица бинты. И первый, кого он увидел, был Самандаров Джура-ака. Он был в белом халате. Арслан сперва принял его за врача, удивительно похожего на кого-то из знакомых. Джура-ака спросил:
— Ну как, все в порядке?
Арслан улыбнулся.
— В порядке. Спасибо.
По другую сторону кровати стояли пожилая женщина-врач и медсестра.
— Вот и хорошо, — сказала врач, и Арслан уловил в ее голосе радость: видимо, до этой минуты она не совсем была уверена, что все обойдется без операции. — Поговорите, только недолго.
Врач и медсестра удалились, оставив их одних. Джура-ака придвинул стул и сел.
— Наши товарищи просили передать тебе благодарность.
Много интересного рассказал он Арслану. Пока Арслан преспокойно работал в своем литейном, а потом лежал в больнице, произошло немало событий.
Баята, Дадашева и Зиё-афанди арестовали в тот день, когда они совершили нападение на Арслана. Опасаясь, что Арслан заявит на них, они могли скрыться — медлить было нельзя. В доме у Баята обнаружили немецкие пистолеты и радиопередатчик. На первом же допросе Баят, прослезившись, признался, что все это к нему принес Дадашев и попросил временно спрятать. Впоследствии выяснилось, что Дадашев прошел специальную подготовку при немецкой разведшколе и получил инструкции в штабе Отто Скорцени, одного из любимчиков Гитлера. Он вел главным образом диверсионно-подрывную работу среди местного населения. Опираясь на буржуазно-националистические элементы, он должен был вести антисоветскую пропаганду, не допускать, чтобы на заводы, эвакуированные из западных районов, шли работать местные кадры, изыскивать возможность ликвидировать наиболее значимых специалистов и советских работников и поставлять сведения о важных промышленных объектах.
— Мне еще вот что надо выяснить, — сказал Джура-ака, вынимая из внутреннего кармана пиджака фотографию. — Эта личность вам знакома?
— Его я в тот раз видел у Зиё-афанди.
— А они делают вид, будто не знают его. Он тоже… Этот человек задержан ночью около железнодорожного моста через Сырдарью. Местность была тщательно осмотрена, и удалось найти припрятанную в тугаях взрывчатку. Арестованный, правда, утверждает, будто не имеет отношения к ней и даже не знает, что это такое… Поправляйтесь поскорее, голубчик: вы единственный свидетель, который видел его у Зиё-афанди. Видимо, пока не припрем к стенке, у этого типа язык не развяжется…
Арслан вспомнил, как Баят несколько раз приглашал его поехать на Сырдарью порыбачить. Вот, оказывается, что манило его к реке — мост. Они, конечно, понимали исключительно важное значение сырдарьинского моста. В то время, когда фашисты вплотную подступили к Волге, бакинская и эмбинская нефть поступала на фронт в основном через Среднюю Азию. Другой дороги не было. Вывести из строя сырдарьинский мост значило оставить на некоторое время фронт без горючего.
— А что с Мусават Кари? — спросил Арслан.
— Он мелкая сошка, — сказал Джура-ака задумчиво. — И все же без какой-то даже пустячной шестеренки машина не может работать… Мусават Кари, прознав об аресте Баята, зашагал напрямик к Шейхантауру и постучался в калитку Зиё-афанди. Хозяйка дома сказала, что за Зиё-афанди приезжали какие-то люди в машине и увезли его неизвестно куда. Мусават Кари, перепуганный насмерть, заспешил в махаллю Каштут. Зашел к своему дружку, парикмахеру, и пробыл у него до наступления темноты. Уходя, попросил: «Сообщи моим домашним, что я жив-здоров…» И как сквозь землю провалился. Ищем… Кстати, Кизил Махсума, родственничка твоего, тоже пришлось продержать пару деньков, — посмеиваясь, сказал Джура-ака. — После нескольких допросов его выпустили, предупредив, чтобы не вздумал скрыться. Он нам еще понадобится…