Глава тридцать третья
СНЕГОМ ЗАПОРОШЕННОЕ СЕРДЦЕ
Опять пришла зима. Такая же, как и множество прошлых зим, и чем-то не такая. В воздухе кружатся снежинки. По тротуарам идут прохожие, подняв воротники. Даже хлопотливых воробьев не видно — попрятались от стужи. А у Арслана на сердце тепло. Потому что по комнате, шурша легким халатиком, ходит Барчин. Потому что, проснувшись утром, он слышит ее голос: «Доброе утро». И утро действительно становится добрым, а день счастливым.
Арслан сидел перед зеркалом, намылив щеку. В окно он увидел горлинку, сидящую на перилах балкона. Птица нахохлилась, а студеный ветер взъерошивал ей перья. Грустно смотрит она на примерзшие к кормушке крошки хлеба. Арслан зашел на кухню, где Барчин готовила завтрак, отломил кусок батона и, раскрошив его в ладони, вышел на балкон.
— Оделись бы, Арслан-ака, простудитесь! — крикнула Барчин.
— Наша бедная горлинка совсем замерзла, — сказал Арслан, ссыпая крошки на деревянный поднос.
Птица, едва он скрылся за дверью, перелетела на поднос. Арслан снова подсел к зеркалу и начал бриться, искоса поглядывая на горлинку, клевавшую крошки.
— Гляди-ка, как похолодало, — сказал он.
— На то и зима, чтобы холодно было, — сказала Барчин, подойдя сзади и опустив руки ему на плечи.
— Правильно. Не будь холодов, мы не ценили бы тепла, — сказал Арслан, любуясь отражением жены в зеркале. Она уже была в платье, которое каждый день надевала на работу. Оно так шло ей! Отложив бритву, он встал, обнял Барчин, поцеловал ее в щеку.
— Вай, перестаньте, у вас же лицо в пене! — засмеялась Барчин, отбиваясь.
— Сейчас вытрусь! — Арслан схватил полотенце и провел по лицу. — Теперь можно?
— Вы же только одну сторону побрили!
— Ничего подобного. Потрогай своей ладошкой. Видишь, как гладко?
— За каждый поцелуй вы обещали подарок! — лукаво сказала Барчин.
— Куплю туристическую путевку и повезу тебя в Индию!
— Я вас так люблю, Арслан-ака!
— Я тоже люблю мою Барчин, мою единственную на свете!
Барчин отстранилась и, строго посмотрев на мужа, спросила:
— Сегодня у вас нет собрания? Не задержитесь?
— Если бы ты знала, как эти собрания надоели мне самому… Сейчас перед исполкомом две задачи: покончить с разного рода заседаниями, которые устраиваются ради «птички», и ликвидировать очереди, чтобы люди не толкались целыми днями в коридорах райисполкома, желая попасть на прием.
— Да, я знаю вас. Если уж вы за что возьметесь, то доведете до конца…
— Некоторым это, правда, может не понравиться…
— А вам очень хочется нравиться? Особенно женщинам, наверно? — пошутила Барчин.
— Ну что ты говоришь? У нас почти нет женщин.
— А Зейтуна в вашей приемной?
— Зейтуна замечательная секретарша.
— Вы ее имя так красиво произносите…
Стол уже был накрыт, Барчин пригласила мужа завтракать.
— Как бы мне не опоздать на первый урок, — сказала обеспокоенно Барчин, наливая мужу чай. — Вы меня подвезете в своей машине?
— Сегодня машина за мной не приедет, она сегодня весь день будет обслуживать детский сад номер двадцать два. Они переезжают в новое здание.
— И в прошлый раз свою машину отослали куда-то.
— Тогда попросила главный врач роддома Олия Умарова.
— Разве у них нет своих машин?
— Есть, но мало. Будь моя воля, я отобрал бы машины у многих бюрократов и передал больницам!
— Да-а, если бы вам позволили, уж вы наворочали бы дел! Потому вам и не дают таких прав!
Арслан засмеялся и встал из-за стола. У Барчин испортилось настроение. Арслан замечал, что в последнее время у нее часто ни с того, ни с сего портилось настроение. Причина, однако, была…
…Они шли под руку. Молчали. Снег поскрипывал под ногами. Легкие пушинки плавно ложились на голову, плечи. А Барчин казалось, что они припорашивают ее сердце. В ушах у нее звучал голос мужа: «детский сад», «роддом», «Олия Умарова». Она была уверена, что Арслан не случайно заговаривает об этом. Она чувствовала, как муж любит детей. Боялась, что угаснет любовь мужа к ней. Поэтому в день по многу раз заставляла его повторять, что он любит ее. И верила ему, и сомневалась.
Арслан всем сердцем привязался к маленькому Бабуру, сынишке соседки Махсудахон. Едва увидит его, лицо светится счастьем.
Он часто говорил с Барчин о своей работе, советовался с нею. Она знала, что первостепенным своим долгом муж считает помощь многодетным матерям, особенно тем, чьи мужья погибли на фронте. И когда он произносил слово «ребенок», снова боль сжимала ее сердце.