Мусават Кари хотел что-то сказать, но Арслан остановил его:
— Знаю, что хотите сказать! Я уважаю людей, знавших в свое время моего отца, считаю их близкими нашей семье. Но я не могу позволить никому извлекать из этого выгоду!
— Вы уже во второй раз невежливы с человеком, намного старше вас по возрасту. Разве отец вас не учил уважать старших?
— Отец меня учил также разбираться в людях! И знать, кого уважать, а кого нет…
— Выходит, мы недостойны уважения? — Мусават Кари встал. Его глаза превратились в щелочки. Лицо стало бледным.
— Я так не сказал, — тихо произнес Арслан и, заложив руки за спину, прошелся из угла в угол.
— Что ж, мы вас поняли, — процедил сквозь зубы Мусават Кари. — Обойдемся и без вас. Мир не без добрых людей.
Он круто повернулся и, зачем-то поправляя на голове неизменную темно-зеленую тюбетейку, широкими шагами направился к выходу.
Арслан стоял и смотрел в окно. Он не обернулся, когда позади него хлопнула дверь.
Не прошло много времени, и Талиб, этот плут, за короткий срок разбогатевший пуская в ход всякие хитрости, теперь должен предстать перед судом.
Жена Мусавата Кари Мазлума-хола не сидела сложа руки. Прослышав, что в доме Талибходжи произвели обыск, она собрала два больших ящика с ценностями, скатала ковры и развезла все это по домам дальних и близких родственников. С трудом дождалась вечера, когда наконец вернулся с работы муж.
— О, мой ходжа, не грозит ли нам участь Талибхана? — спросила она, дрожа от страха. — Откуда на нашу голову напасть такая? Чем мы прогневали аллаха?
— Это все проделки того… сына дегреза Мирюсуфа. Не иначе — он позвонил куда следует. Что ж, ладно, еще пожалеет! — зло проговорил Мусават Кари, на скулах его вздулись желваки.
— А мы как же?! — воскликнула Мазлума.
— Ко мне никто не подкопается. Я не такой дурак. Советовал ему, поучал, говорил: «Будь осторожен». Не послушался. Совал в рот сразу пять пальцев, глупец! Даже ворона учит своего птенца: «Раз клюнь, три раза оглянись». А Талибходжа три раза клевал и только раз оглядывался.
Слова мужа несколько успокоили Мазлуму-хола, она с облегчением вздохнула.
Муж забросил под язык щепотку насвая и продолжал:
— Если встретишься с женой дегреза Мирюсуфа, скажи: дескать, Кари-ака очень гневаются на этого негодника Талиба, правильно сделали, что его арестовали, — проучить надо. Теперь Кари-ака, мол, беспокоится, как бы чужая грязь к нему не прилипла. Поняла? Пусть передаст эти слова своему сынку. Хотя нам бояться-то его нечего. Скорее он нас должен бояться. Мы хорошо знаем, что это за личность Арслан. Он не имеет права занимать такой высокий пост. Если он начнет и под меня подкапываться, я разоблачу его. Нам известно, как он во время войны от службы отделался… А его шурин, секретарь горкома Марат Саидбеков, сейчас как раз зуб на него имеет, того и гляди шкуру с него сдерет. Ульмасбаев, видно, и сам это чувствует. Если бы его кресло не было так шатко, не побоялся бы рекомендовать меня на хорошую работу. Похоже, он непрочно себя чувствует, жена! Поэтому, думаю, он сейчас и не пикнет. Будет себе работать спокойненько, будто ни о чем не ведая. Нынешние руководители такие — только о своем благополучии пекутся. Это, пожалуй, и к лучшему. Как говорится, нет худа без добра…
Однако прошло несколько дней, и ревизоры, представители народного контроля, пожаловали на склад, которым заведовал Мусават Кари. И Кари, как говорится, забегал, подобно курице с обожженными лапками.
Об этом Арслану подробно рассказал заведующий отделом торговли райисполкома. И спустя каких-нибудь полчаса после их разговора зазвонил телефон. Арслан снял трубку и сразу узнал голос Марата Саидбекова.
— Здравствуйте, Марат-ака, — ответил Арслан на приветствие. — Все ли дома благополучно?
— У нас-то благополучно. А вот у тебя, братец, не все благополучно, — сказал Марат и, помолчав, добавил: — До нас дошли слухи, что ты семейственность, понимаешь, развел…
— Не понимаю, Марат-ака, какую семейственность?
— Да вот рассовал по некоторым торговым точкам своих родственников, а они попадаются с поличным.
— Да нет же, Марат-ака, это недоразумение. Никаких родственников я никуда не рассовывал…
— Что ж, проверим.
В трубке послышались короткие гудки.
Арслан был ошарашен. Несколько мгновений он еще сидел неподвижно, прижимая трубку к уху. Не заметил, как в кабинет вошла Зейтуна. Положив трубку, Арслан вопросительно взглянул на нее, а в ушах все еще звучал холодный голос секретаря горкома.