А если сейчас она не застанет Умида в библиотеке?.. Как же сообщит ему о своем приезде? Надо же, даже улицу забыла! Впрочем, она и не старалась запоминать. Что скажут люди, увидев девушку, разыскивающую парня по адресу, нацарапанному на клочке бумаги?.. А о том, что можно будет ему послать открытку, она и не подумала.
Хафиза миновала узкие кривые улочки и вышла к новому кварталу с построенными совсем недавно пятиэтажными панельными домами. Здесь сейчас жарко и пыльно. Даже на заасфальтированном тротуаре лежит слой пыли в палец толщиной. Деревца, посаженные вдоль арыка, в котором, кажется, ни разу еще не было воды, принялись неважно — маленькие листочки на них, едва распустившись, увяли. Хафиза, держа сумку над головой, чтобы как-то заслониться от солнца, ускорила шаги и вскоре оказалась на широкой шумной улице. Тротуары были полны пешеходов, а по проезжей части проносились вереницы машин. Когда проходила мимо кинотеатра, почудилось, что ее кто-то окликнул. Резко обернулась, стараясь унять волнение. Сердце так забилось, будто собиралось выскочить из груди. Ей показалось, что позвал Умид. Растерянно улыбаясь, она взглядом отыскивала в толпе знакомую фигуру.
Но к ней немного вразвалку приближался другой человек — Шокасым, рубаха-парень, живущий в их махалле. Он был среднего роста, косая сажень в плечах. Шокасым верховодил среди сверстников. Школу он окончил на два года раньше Хафизы, но все еще не был при деле. А ходил всегда Шокасым прилично одетым и часто с дружками кутил в ресторанах. Деньжата у него водились. Как их Шокасым добывал, Хафиза не знала, да и не интересовалась. Его родители были обеспеченными людьми, и, наверно, он наскребал всякую «мелочь» из их карманов.
Сейчас Хафиза спешила и подосадовала, что совсем некстати встретила Шокасыма-забияку. Она знала, что он циничен и навязчив и отделаться от него не просто.
Ободренный улыбкой, промелькнувшей вначале на лице Хафизы, Шокасым подошел, плотоядно ухмыляясь, и протянул широкую, как деревянная лопата, руку.
— Я вас слушаю, — пролепетала Хафиза.
— Давно собираюсь вам сказать пару словечек, — сказал он, осклабясь и не выпуская ее руку из своей.
— Говорите скорее, я спешу, — предупредила Хафиза, силясь освободить руку.
— А куда, если не секрет? — сощурился Шокасым.
— По делу.
— А если мы тоже пригласим вас в кино, не откажетесь?
— Я же сказала, у меня важное дело.
— А пища для души — разве не важное дело?
— Вы остановили меня, чтобы спросить об этом?
— Хафизахон, я хотел сказать, когда мы учились в школе, я все время засматривался на вас… Не замечали? Не помните даже?
Хафиза вспылила, но сдержала себя. Словами Шокасыма все равно не проймешь. Только взглянула — холодом обдала и, обойдя его, пошла не оглядываясь.
Шокасым догнал ее и, шагая рядом, все норовил преградить ей дорогу и заглянуть в лицо.
— Вы не ответили. Или вам нужно время для раздумья? — спросил он. — Я ведь не спешу, мое дело терпит.
— Почему вы решили мне сейчас сказать об этом? — с возмущением спросила Хафиза и резко остановилась.
— А как же? Должны же вы узнать. Или, думаете, мне легко носить это вот здесь? — сказал Шокасым и постучал указательным пальцем себя по груди.
— Могли и не говорить! Мне это не интересно! — бросила Хафиза и зашагала прочь.
Шокасым снова догнал ее.
— С другими ходите, а с нами не желаете, да?
Хафиза остановилась и в упор взглянула на Шокасыма.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, побледнев.
— Ничего особенного. Просто мне тоже захотелось пройтись с вами вечерком под ручку.
В этот момент мимо них проходил какой-то пожилой мужчина. При свидетелях Шокасым не мог позволить себе ничего дурного. Хафиза, собравшись с духом, резко закричала дрожащим голосом:
— Что вы ходите за мной? Отстаньте! Идите своей дорогой! Я не желаю с вами разговаривать!
Шокасым опешил. Он не ожидал такого решительного отпора. Поняв, что Хафиза не притворяется возмущенной, а разозлилась-таки не на шутку, он начал оправдываться:
— Извините. У вас, оказывается, полна пазуха камней. Сожалеем, что подошли, сожалеем. Но вы должны понять, что мы не денди какой-нибудь, из нас не прет по всем швам культура, не умеем красиво говорить. Хотел по-хорошему, получилось грубо…