После завтрака бабушка начала готовить плов. А Хафиза заказала разговор с Ферганой, чтобы поскорее сообщить отцу о благополучном приезде матери. Она была уверена, что сейчас отец беспокоится не столько за нее, сколько за жену, зная ее характер. Поэтому, наверно, и не хотел ее, такую взбалмошную, отпускать поездом… Однажды мать вызвала по телефону пожарников, кричала и рвала на себе волосы, заверяя, что их дочка утонула в хаузе — большущем водоеме, что был у них посреди двора. Когда пожарники при помощи трех пригнанных машин выкачали брандспойтами почти всю воду, Хафиза вдруг появилась в воротах…
Отец тогда так рассердился, что пригласил людей и велел им закопать хауз.
Глава десятая
ЕСТЬ ЛИ КОНЕЦ ЗАБОТАМ?
Хафиза и Раано должны были встретиться в восемь утра в институтском дворе. Но Хафиза немножко припоздала. Она потеряла более получаса, уговаривая мать не ходить с нею, не утруждать себя лишними волненьями, которых у нее и так хватает. Но та настояла на своем, и они приехали вместе. Раано извелась, дожидаясь подругу. Она расхаживала взад-вперед возле памятника профессору Слониму, одному из основателей института. Увидев подружку и Нафису-апа, она заторопилась им навстречу.
— С минуты на минуту вызовут на экзамен, а тебя все нет, — с упреком сказала она после того, как поздоровались.
Хафиза рассеянно что-то ответила и все поглядывала в сторону другой аллеи, скрытой от них густо разросшимися кустами. Раано проследила за ее взглядом и сквозь кружевную толщу листвы увидела Умида. Он, видимо, догадался, что женщина, которая пришла с Хафизой, — ее мать, и не решился подойти.
Когда они отдалились на почтительное расстояние, Хафиза сказала, что ей нужно ненадолго отлучиться, и, оставив мать на попечении подруги, направилась в дальнюю безлюдную аллею. Она так спешила, что Умид, идущий следом, с трудом догнал ее и схватил за руку.
— Приехала мама из Ферганы, она пришла болеть за меня, — сказала Хафиза.
— Я знаю, — произнес Умид и улыбнулся. — Я подожду тебя. Когда выйдешь с экзамена, познакомишь нас.
Хафиза кивнула и благодарно улыбнулась.
— Я думала, вы будете недовольны, — сказала она, потупясь и вороша носком туфли песок.
— Наоборот, я рад, что представился случай познакомиться с твоей матерью.
— Ну, тогда я побежала! А то они заждались меня!..
— Не волнуйся, будь внимательна! — крикнул Умид вслед Хафизе. — Ни пуха ни пера!..
Она обернулась и махнула рукой, что должно было означать, видимо, «к черту!».
Хафиза подбежала к скамье, на которой сидели, разговаривая, мать и Раано. Она села рядом с матерью и прижалась к ее плечу щекой. Раано рассказывала что-то смешное и делала вид, что ни капельки не волнуется. Она всегда так: перед экзаменом старалась отвлечься. И уверяла, что это успокаивает.
А у Хафизы сильно бьется сердце. То и дело пронзает тревожная мысль: «Хоть бы мне не опозориться. Какой жалкий у меня будет вид, если я провалюсь! Точь-в-точь как у тех, что отсеялись после первого же экзамена. И меня, такую несчастную, увидят и мама, и Умид, и подруга! А отец, бабушка, братья что подумают?» И даже тот отвратительный тип из их махалли, Шокасым, узнает, что она провалилась на вступительном экзамене в институт. Вот уж кому будет повод позлорадствовать… А ее одноклассники, большинство из которых сразу после окончания школы пошли работать, тоже знают о намерениях Хафизы. И все они надеются, что она сдаст экзамены благополучно. Если сейчас ее постигнет неудача, они могут разочароваться в ней, скажут: «На кого же мы надеялись!..» «Ой, как бы мне не опозориться…»
Прошло около четверти часа, и из подъезда института стали появляться абитуриенты, те, что сдавали экзамен в первой группе. Многие проходили мимо, не глядя ни на кого, глаза их были красны от слез.
Гораздо меньше было счастливцев, чьи лица светились, точно солнце в пору саратана. Таких плотным кольцом окружали парни и девушки, расспрашивали, какие им достались вопросы и что те на них отвечали. И счастливцы консультировали вопрошающих, давали практические советы.
Хафиза смотрела на них и гадала, в какой категории абитуриентов ей суждено будет находиться через какой-нибудь час…
Девушки нетерпеливо ожидали, когда же их наконец вызовут… и все же вздрогнули, как от неожиданности, когда в микрофон объявили их фамилии. Тотчас засуетились и, оставив рядом с Нафисой-апа свои сумочки с тетрадями, стуча каблуками, взбежали по ступенькам и исчезли в институтских дверях.