Впрочем, дальнейшая ночь прошла спокойно. За рулем Молота сменил Хакер, и остальные члены экипажа мирно уснули. Только я не спал, до сих пор оставаясь под впечатлением от нападения, лишь сидел и тупо разглядывал мониторы радаров. С наступлением утра, к слову, я все-таки уснул…
ГЛАВА 13
К концу второго дня без всяких приключений мы добрались до Минска, объехали его по широкой дуге (город был уничтожен тремя ракетами «Тополь-М», пущенными с территории Карелии, вследствие чего радиационный фон в Минске и его окрестностях превышал допустимый уровень в сотни раз). Ника говорила, что по летней дороге броневики прошли бы больше, но повсеместные снежные наносы и гололед не дают «Чертям» идти с максимальной скоростью. Топливом мы заправлялись на встречающихся по пути перевалочных пунктах, принадлежащих в основном той или иной банде. В обмен на топливо охотники предлагали хмурым типам-заправщикам лекарства, таблетки для обеззараживания воды, наркотики, еще массу мелких вещей, имеющихся на броневиках, впрочем, с избытком. Мне советовали оставаться внутри, пока девушка договаривалась о бартере, со мной же оставался Хакер, на всякий случай дежуривший в пулеметном гнезде. Таким образом, за двое суток практически беспрерывного движения мы преодолели более тысячи километров.
На ночлег мы остановились в хорошо укрепленном форте, служившим опорной базой охотничьей сети. Здесь, в отличие от иных мест остановки, нас встретили тепло и дружелюбно, сразу предложили горячий душ и отличную еду. Помимо еды нас угощали спиртными напитками, из которых я почему-то предпочел водку. Веселая компания захмелевших охотников и защитников форта шумно разговаривала в невысоком здании-столовой, а те, кто желал отойти ко сну, располагались в невысоком же подобии американского загородного мотеля. Толстые железобетонные стены с поперечными ребрами усиления надежно защищали укрывшихся в форте людей от внезапного нападения; четыре наблюдательных вышки с прожекторами по углам прямоугольного периметра укрепзоны то и дело освещали грязные окна столовой.
Как рассказали мне Ника и Хакер, подобные форты, построенные почти всегда по одному образцу, существуют во многих местах и служат, прежде всего, для нужд охотников, странствующих по миру, ищущих и собирающих различные вещички, так называемые «артефакты», сохранившиеся с довоенных времен. Некоторые из находок, по словам моих спутников, обладают магическими свойствами и особенно ценны, но ходят слухи о вовсе уж бесценных реликвиях, дающих владельцу огромную силу, небывалые способности или даже бессмертие. Впрочем, я предпочел слушать рассказы об артефактах вполуха, так как до сих пор не был свидетелем каких бы то ни было проявлений магии.
Ближе к полуночи, когда мои спутники разбрелись кто куда, ко мне, довольно уже пьяному, подсел незнакомый тип, некрасиво скособоченный, с почти не работающей правой рукой. Седые волосы незнакомца были собраны сзади в короткий хвост, на лбу алел недавний шрам толщиной в палец. Ранее я не заметил этого человека, хотя не заметить его, признаюсь, трудновато. Подумалось, что он принадлежит к группе прибывших до нас странников.
— Вы ведь не охотник, верно? — неожиданно приятным, мягким голосом спросил он.
Я прожевал кусок мяса, затем кивнул:
— Угу.
— Значит, вы один из тех, кого называют Энвиадами? — задал новый вопрос незнакомец, хотя в его интонации было больше утвердительного, нежели вопросительного.
— Я предпочитаю думать иначе, — ответил я, сделав неопределенный жест рукой. — Кстати, а вы кто будете, если не секрет?
Незнакомец встрепенулся, затем подал мне свою парализованную руку:
— Ой, простите меня за бестактность. Мое имя Александр, но вы можете звать меня Саша.
— Витя.
Мы обменялись рукопожатием. Затем Александр приметил стоящую подле бутылку водки, налил себе и мне по половине стакана.
— За знакомство!
Мы выпили, закусывая жареным мясом. На другом конце стола охотники, в том числе и ребята из экипажа первого «Черта», что-то громко обсуждали и беспрерывно гоготали.
— Как вам у нас? — поинтересовался Александр, окинув взглядом окружающее пространство.
— Ничего, — нейтрально ответил я. — Милое местечко.
— Да нет, вы не поняли. Как вам вообще? В новом мире, в новом окружении? Ведь, согласитесь, сменить обычную, мирную, размеренную жизнь на полное опасностей существование ныне не так-то легко для психики.
Я сощурился и хмыкнул:
— Вы на самом деле полагаете, что я Энвиад?
— Безусловно. Взять хотя бы вашу одежду: в таком наряде люди не ходят уже семь лет.
Я вынужден был согласиться. Тряпье, в которое превратилась моя одежда после семилетнего забытья, не шло ни в какое сравнение с военно-полевой формой всех, кого я успел встретить после «спячки».
— На меня не хватило комплекта, — попытался я отшутиться.
— Да ладно вам, в самом деле, — улыбнулся Александр. — Ведь вовсе не постыдно быть Энвиадом, но даже наоборот — это честь! Честь, которой удостоились лишь немногие. Вам, наверное, уже рассказали о предназначении Энвиадов?
Я кивнул, соглашаясь.
— Сразиться с ангелами смерти, уничтожить какой-то Источник зла, спасти мир от окончательной гибели… Только и всего. Еще, правда, говорили, что я могу оказаться вовсе не спасителем…
— У вас есть чувство юмора, — то ли всерьез, то ли, опять же, в шутку похвалил Александр. — Однако я хотел узнать, известно ли вам, почему, собственно, произошел Апокалипсис?
— Люди оборзели, отвернулись от Бога и впали в кураж.
— В общем-то, так, но это не совсем точно. Главное здесь, Виктор, ясно понимать, совершенно точно для себя уяснить, каково происхождение нашей вселенной. Вот, по-вашему, кто создал вселенную?
— Бог. Ну, по крайней мере, я не вижу иного претендента на это место.
— А что есть Бог в вашем понимании?
Я вынужден был задуматься, ведь никогда ранее всерьез не рассуждал об этом даже наедине с самим собой. Наверное, зря. Ведь человек, настоящий человек, непременно должен время от времени задумываться о своем происхождении, о своем предназначении, о прочих метафизических вещах. Задумываться не для того, чтобы найти какие-то ответы, но просто ради повышения собственной духовности, ради просветления морального облика, если можно так выразиться. Думать о Боге полезно, пока это не превращается в манию, и я с этим совершенно согласен. Есть он или нет его, не важно, ведь человеку все равно не дано познать суть божественного духа, однако рассуждения и внутренние дискуссии такого рода уже не дают право конкретному человеку считать себя кем-то или чем-то особенным, уникальным, высшим. Естественно, каждый по-своему уникален, неповторим, но неповторимость эта не может возводиться в некий абсолют, ведь, по большому счету, все мы равны. И стар и млад, и он и она — все. Вероятно, и нет никакого предназначения, нет особого смысла в происхождении, но думать об этом все же стоит, хотя бы изредка. Мысли о всеобъемлющем, вечном, недосягаемом стимулируют в человеческом духе склонность к самоанализу, к ответу на вопрос: «А достоин ли я быть человеком, быть частью этого всеобъемлющего, вечного?». По сути: «Достоин ли я того, чтобы жить?». Когда человек задает себе этот вопрос, он невольно начинает анализировать собственные поступки и мысли, желания, амбиции; подсознательно он хочет стать хотя бы немного лучше, дабы ответ в итоге прозвучал утвердительно.
— Бог — это все окружающее, вся совокупность энергии как уже открытой, так и не открытой, по-вашему — магической, — брякнул я, впрочем, первое, что пришло в голову.
Александр скривил рот в снисходительной улыбке:
— Такой тезис особенно популярен был в эпоху неохристианства. По сути, во времена, предшествовавшие Апокалипсису. Однако, Виктор, вы не можете не знать того, что окружающий нас с вами мир полностью греховен с точки зрения христианства. Собственно, получается парадоксальная ситуация. С одной стороны, религия утверждает, что Бог есть все, с другой же как минимум одна часть этого всего несет в себе зло и грех.