— Да ближе к делу, Лука! — выкрикнул уже кто-то из зала.
Лука обернулся, но не смог понять, кто кричал. Нахмурил брови и вздохнул — он любил поболтать, особенно о прошлом, о тех временах, что были до зомби-вируса.
— Мой будущий отец взял у сестры никаб и повел маму в Новый Париж. Их остановила полиция и он предъявил документы. По документам он оказался не Луи, как он представился матери, а Люк, и ему был двадцать один год. Для женщины в тридцать пять это пропасть. Отец думал, что они ровесники, а мама — что ему хорошо за тридцать. Она вернулась домой, а через девять месяцев родился я. В документах отказались писать имя Люк — в честь отца, и мама записала меня именем Лука.
— Складно врешь, Лука, — ухмыльнулся все тот же старик. — Но плату свою ты заслужил. Бармен, я закрываю сегодня его счет.
Бармен улыбнулся и плеснул в опустевший бокал Луки янтарной жидкости:
— А это от меня, дружище. Заходи чаще.
Бармен отошел от Луки к другому посетителю, а Лука улыбнулся, глядя на алкоголь — льда в бокале не было.
— Сколько еще чистого алкоголя осталось в этом умирающем мире? — тихо сказал Лука.
— Меньше, чем ты думаешь, — проговорил крупный мужчина, непонятно как удерживающийся на крохотном барном стуле справа от Луки.
Лука посмотрел в зеркало, украшавшее всю стену за спиной бармена. Рядом с ним сидел человек раза в два, если не три, крупнее его самого. Лысый, с лицом, покрытым крупными морщинами, точно за стойкой рядом сидел шарпей, а не человек. И руками у него были настолько огромными, что казалось, его кулак был величиной с голову самого Луки. Столешница с подсветкой искажала черты лица посетителя, делая его монстрообразным.
— Я вас знаю? — Лука рассматривал соседа в зеркало, и что-то в его образе показалось ему странно знакомым.
Сосед одним глотком допил свой алкоголь и пару раз стукнул бокалом о столешницу барной стойки.
— Повтори мне и Луке, — попросил он бармена.
— Я — пас, — отказался Лука, взяв в руку бокал и сделав маленький глоток.
Мужчина пожал плечами, равнодушно восприняв отказ, и спрятал бокал в огромной ладони.
— Люблю, когда лед растворяется в виски полностью. Никогда так не любил, но с тех пор, как потерял жену, стал любить ее привычки.
Лука чуть подался в сторону посетителя — он очень любил такие личные рассказы. Потом можно будет в них добавить ярких подробностей и выдавать за факты собственной биографии.
— Николай Лукин, называющий себя Лукой Николаевым. Я ведь прав? — повернув лицо к Луке, спросил сосед по барной стойке.
На долю секунды Лука растерялся, и бокал на сантиметр проскользнул вниз в его руке.
— В первый раз слышу это имя, — улыбнулся Лука, выразив всем лицом дружелюбие и интерес. — Ко мне оно не имеет никакого отношения, простите… Вы хотите рассказать мне о себе?
— Хочу, — улыбнулся здоровяк — вместо своих зубов у него было два плотных ряда клыков из титана. Такие зубы ставили военным, полицейским, бойцам без правил и — очень редко — пострадавшим в авариях с серьезными челюстными травмами
Он откинулся на спинку стула, отчего та жалобно заскрипела, и продолжил:
— Леонида Лукина все звали на цыганский манер Лацы, хотя цыганом он не был. А был он мошенником, имел крошку дочь, и промышлял с малышкой по разным городам, пока однажды не познакомился с цыганкой. Была она разведенной, бездетной, но очень верующей. Табор радушно принял новых членов табора, благо новоявленный цыган хорошо разбирался в автомобилях и их ремонте. Время шло, табор кочевал в трейлерах, иногда по нескольку лет оседая в каком-нибудь городе. И вот однажды дочь Лацы ушла из дома. Говорили, что влюбилась и… — рассказчик пригубил алкоголь. — Табор ее отпустил — по рождению она не была цыганкой. Прошло несколько лет, и в одном из городочков цыган нагнал судебный пристав — что случилось с тем, ради кого дочь Лацы ушла из табора, он рассказать не смог, а сама беглянка умерла в больнице, родив сына. Так у Лацы Лукина появился внук Николай. Бармен! — постучал бокалом об стойку сосед. — Может, обновим? — кивнул он на пустой бокал Луки.
Лука резко мотнул головой, допил свой виски и прокашлялся.
— Очень интересная история… Однако мне пора.
Он попытался соскользнуть со стула, но рука рассказчика сжала его плечо:
— Я не договорил.
— Простите, ноне обязан был вас выслушивать. Всего доброго! — Лука попытался вырваться, но его усилия были такими же как у воробья, вырывающегося из когтей кошки.
Звон кубиков льда, падающих в бокал, заставил Луку замереть на месте. Бармен щедро налил посетителю виски и сноровисто спрятал протянутую купюру.