Максим глянул Луке в глаза, но промолчал. Снял толстовку и Лука увидел на правой его руке свои часы.
— Нас пригласили в бар. Ты пойдешь? — спросил Лука, глядя, как совсем без эмоций обкалывает препаратами свою рану Максим.
Глава 30. Бар «Три пескаря»
Все столы, кроме одного, были сдвинуты к стене. В полутемном зале сидели за столиком трое мужчин. На барной стойке стеклянным строем стояли бутылки различного калибра, которые манили трех посетителей своим содержимым. Антон пил одну порцию за другой, вспоминая о том, что произошло после ухода Тима из бара:
— Дверь распахнулась совершенно неожиданно, — Антон закурил следующую сигарету, едва предыдущая была им докурена до фильтра, — …и сразу пламя. Если бы в этот момент кто-то стоял возле клетки, то он бы сгорел вместе с Сэмом. Они знали, где сидел охранник-зомби, ну и шмальнули туда из огнемета. Его крик до сих пор стоит у меня в ушах. Народу было мало, все бросились вон в тот угол, — Антон ткнул рукой в угол рядом с дверью в туалет. — Я думал, что все сгорим все вместе с баром. Но только Сэм корчился у решетки и горел. За всех нас. Я рванул к нему с огнетушителем, но было поздно…. Шериф вывел людей через черный ход, а я стоял и смотрел, как умирает Сэм. Будь они прокляты, скоты! — всхлипнул Антон и налил себе бокал золотистого коньяка под край. — Не могу забыть его вопли…
Лука отобрал у него бокал и разлил коньяк из него на троих.
— Там еще есть, — махнул рукой на стойку Антон. — Когда от Сэма остались только обугленные кости, они приказали мне собрать его останки в мешок и выбросить в мусорный бак. Иначе, как сказали они, конец не только бару, но и всему дому…. У них приказ на уничтожение всех органиков и неадекватных синтетиков. Я… Я подчинился. Я не мог не… Мне есть кого терять в этом доме. Ох, твою же ж… За Сэма! — поднял бокал Антон и Лука с Максимом молча присоединились к нему.
На Антоне была белоснежная выглаженная рубашка и черные слаксы. Лука видел, как Елена гладила вещи племянника утюгом с паром, хотя из-за постоянных сбоев с электричеством одежду давно никто не выглаживал. Сам Лука подобрал себе серый в тонкую синюю полоску костюм, атласную рубашку перламутрового цвета и шляпу-федору.
— Зачем тебе эта шляпа? — удивился Максим. — Ты в ней на цыгана похож, а без нее на итальянца или француза. Не идет она тебе с этими волосами. Хочешь, сбрею твои патлы?
Лука отмахнулся. Он не стал говорить, что черный костюм с того же цвета рубашкой и кепкой делают русого мужика на десяток лет старше, подчеркивая бледность.
Максим отсалютовал своим бокалом и предосудительно глянул на сделавшего маленький глоток Луку. Тот пожал плечами. Что делать с пьяным в стельку Антоном, они не знали. Ждали звонка Матвея, звонили сами, но трубку в контейнер-сити никто не брал.
— Как думаешь, с ним все в порядке? С Малышом Матвеем? — спросил Лука Антона.
— Сестра позвонила бы, — отмахнулся бармен, потянулся за бутылкой, но Максим отставил ее подальше.
— А что ты сделал с трупом мужа Веры? — задал вопрос Максим.
После их стычки из-за с Веры Антон отвел Луку на чердак. Там лежала мумия ее мужа.
— Он умер сам? — спросил Лука, не в силах отвести взгляд от страшного распахнутого рта.
— От голода, — съежился Антон и отвернулся. — Ты просто не знаешь, каким он был. Сноб, бюрократ, мелкая шишка в третьем поколении. Я видел Веру несколько раз в черных очках. У нее кожа очень нежная, синяки и ссадины долго не проходят. Я первый раз, когда ее мыл, видел следы побоев и шрамы. Синяки со временем прошли, а шрамы я могу показать. Я просто не заходил в его комнату месяц. Выждал, пока он точно умрет. Рука не поднялась даже воды ему принести. Ты же видел ее — хрупкая блондинка. У меня сердце останавливалось, когда я ее встречал.
— Откуда у тебя ключи от ее квартиры? — задал вопрос Лука.
— Вера после замужества потеряла ключи. Она потом несколько месяцев из дома не выходила. Соседка говорила моей тетке, что муж Веру бьет сильно. И, когда вышла, отдала Елене запасную пару.
— Почему тогда она с ним оставалась?
Лука пересилил себя и посмотрел на мужа Веры — спортивный костюм, а поверх него дорогой стеганый халат, как у барина дореволюционных времен. На костлявой руке покрылись пылью брендовые часы, крупный золотой перстень повис на тощей косточке пальца. Домашние мокасины из мягкой на вид кожи свободно висели на усохших ступнях.
— Не знаю. Пойдем, спросишь, если она опять кричать не будет.
Общаться с Верой Луке не хотелось. Она не поверила ни одному слову Антона и Луки. Они даже принесли ей телевизор. Но она кричала и кричала, пока у Луки не разболелась голова.