— Ты сожалеешь об этом?
— О том, что вышла замуж?
— Да.
Я качаю головой.
— Ты не можешь сожалеть о выборе, который делаешь добросовестно. Я была молода и влюблена. Не всегда все должно продолжаться вечно, чтобы считаться успешным.
— Несмотря на то, что вы развелись, ты считаешь, что ваш брак был успешным?
— Да. Я многое поняла. В основном, о себе, но и о жизни тоже. И я избавила от этого свою дочь, так что да, я думаю, что мой двадцатилетний брак, закончившийся разводом по обоюдному согласию, можно назвать успешным. — Я невесело усмехаюсь. — Не то, чтобы моя мама со мной согласна. Она бы скорее толкнула моего отца под колеса мчащейся машины или подсыпала крысиный яд ему в кофе, чем развелась с ним.
— «Пока смерть не разлучит нас», так или иначе, да?
— Именно так. Мой бедный отец, наверное, каждую ночь спал с открытыми глазами.
Картер собирается задать еще один вопрос, когда возвращается Фабрицио с вином. Он протягивает мне бутылку, чтобы я одобрила выбор, затем открывает ее и наливает немного вина в мой бокал. Я нюхаю, взбалтываю и делаю глоток, закрывая глаза, пока сухие специи и сочные ягодные нотки обволакивают мой язык.
— Perfecto, Fabi. Grazie.
— Prego.
Он слегка кланяется, затем наполняет мой бокал. Следующим он наливает Картеру, стараясь не показывать, что с любопытством разглядывает его. Я прихожу сюда часто, но всегда одна.
Фабрицио, наверное, интересует, не мой ли Картер племянник.
Впрочем, мне все равно, что он думает. Это не поколение моей бабушки. Женщины работают вне дома, мы можем получать ипотечные кредиты и кредитные карты на свое имя, не прибегая к помощи мужа, и можем без стеснения ужинать с молодыми мужчинами.
Мы даже можем заняться с ними горячим сексом, если захотим.
Горячим, потным, приносящим удовлетворение сексом на четвереньках перед зеркалом в полный рост.
— Я бы хотел знать, о чем ты сейчас думаешь, — говорит Картер, когда Фаби уходит.
— Хорошо, что ты не знаешь. Попробуй вино.
Он повинуется мне, не делая неодобрительного выражения лица, как всегда делал Ник, если я забывала добавить «пожалуйста» перед любой просьбой. Я знаю, что несправедливо проводить сравнения, но разница между ними настолько поразительна, что я ничего не могу с собой поделать.
Я также не могу не задаться вопросом, разделяет ли он отвращение Ника к оральному сексу.
Судя по тому, как Картер смотрит на меня, многозначительно проводя языком по краю своего бокала, вероятно, нет.
— Вы намеренно провоцируете меня, мистер МакКорд?
Он невинно хлопает ресницами.
— Я? Провоцирую? Никогда.
Мы обмениваемся улыбками. Интересно, занимался ли он когда-нибудь любовью с женщиной, которая стала матерью, или у всех его партнерш идеально плоский и подтянутый живот, на котором в противном случае были бы растяжки и шрамы от кесарева сечения.
Как странно, что я допускаю такую мысль. Я не планирую заниматься с ним сексом. Это ужин, ничего больше.
Мы ведем светскую беседу и пьем вино, заказываем закуски и первые блюда. Мы немного смеемся и немного неловко молчим, наши взгляды снова и снова встречаются, и это меня волнует, хотя я бы предпочла, чтобы этого не было. Посреди поедания тортеллини я понимаю, что улыбаюсь, глядя на свою еду, как сумасшедшая.
Я получаю удовольствие. Как неудобно.
— У тебя сногсшибательная улыбка.
Я поднимаю взгляд от тарелки и вижу, что Картер пристально смотрит на меня. Не обращая внимания на свой учащенный пульс, я стараюсь говорить непринужденно, когда отвечаю. Этот мужчина, очевидно, неисправимый ловелас. Нет необходимости поощрять его.
— Так говорят все парни. Как тебе лазанья?
— Такая вкусная, я бы расплакался, но я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо.
— Совсем наоборот. Мужчина, который может плакать без стыда, – герой моей книги.
— В таком случае, я вот-вот расплачусь.
Я с трудом сдерживаю улыбку и молча любуюсь тем, как в свете свечей кожа Картера приобретает золотистый оттенок, а волосы переливаются платиновыми бликами.
Обычно я предпочитаю темноволосых мужчин, но красота этого белокурого Адониса неоспорима. В этой ямочке на подбородке тоже есть определенная привлекательность. А тень на его небритой челюсти придает его внешности суровость, которая мне нравится.
Я размышляю, стоит ли говорить ему об этом, но решаю остановиться на чем-то менее поверхностном, чем его внешность.
— Я собираюсь сделать тебе комплимент. Постарайся, чтобы это не ударило тебе в голову.
— Подожди, дай мне собраться. — Он ставит локти на стол и нетерпеливо закладывает ладони за уши. — Ладно. Продолжай.