Меня коробит от осознания того, что Хартман, очевидно, глубоко погрузился в мою личную жизнь. И Картера тоже. Они подумали обо всем.
Они искали все слабые места в моей броне, собирали факты и расставляли ловушки, а теперь они предлагают мне горшочек с медом, сдобренный ядом и угрозами хладнокровного саботажа.
Я вижу все это в мгновение ока. Клеветническая кампания в Интернете. Фейковые новости. Подборки материалов из «анонимных» источников о моей семье и моем прошлом, которые они наверняка сделают привлекательно грязными. Я вижу в ярких красках все способы, которыми они могут нанести ответный удар, чтобы разрушить мою карьеру и доверие ко мне, если я попытаюсь разоблачить их или не выполню их план.
Они замахиваются на меня очень большой дубинкой.
Моя должна быть еще больше.
После минутного молчаливого раздумья я говорю: — Я не могу принять решение так быстро. Дайте мне хотя бы время до конца недели. Мне нужно все обдумать.
Ее тон становится сухим.
— Затягивание ничего не изменит.
— Вы не можете обрушить на меня эту бомбу и ожидать, что я приму поспешное решение. Мне нужно еще несколько дней. Вы получите мой ответ к пятнице.
Лоррейн смотрит на меня прищуренными подозрительными глазами, затем соглашается.
— Хорошо. В пятницу так в пятницу. Но мы узнаем, если вы свяжетесь с адвокатом или расскажете об этом разговоре кому-либо за пределами этой комнаты.
Это заставляет меня стиснуть зубы.
— Как? Вы уже шпионите за мной?
Она просто улыбается.
— Будьте командным игроком, София. Отказом вы ничего не выиграете, а только все потеряете.
Включая мою честь, самоуважение и порядочность, о которых Лоррейн, очевидно, ничего не знает.
Я поворачиваюсь и ухожу, прикусив язык.
Угрозы, слежка, шантаж, запугивание… Хартман опустится до любой низости, чтобы получить то, что он хочет. Он и его подруга Лоррейн рассчитывают, что я сдамся под давлением. Они думают, что у них на руках все карты.
К сожалению для них, у меня припрятан туз в рукаве.
Как только я оказываюсь в конце коридора и вне пределов слышимости секретаря, я достаю свой мобильный телефон из внутреннего кармана пиджака. Нажимаю красную кнопку в приложении «Голосовые заметки», чтобы остановить запись, затем перематываю на начало и слушаю, как мы разговариваем, громко и отчетливо. Мои губы растягиваются в натянутой улыбке.
Если я что-то и ненавижу, так это когда меня недооценивают.
35
СОФИЯ
Вспоминая слова Алекс о том, что никому нельзя доверять, я проплываю мимо ее стола с беззаботной улыбкой.
Одному богу известно, кого Хартман подкупил, чтобы получить информацию обо мне. Алекс назначили моей ассистенткой в первую же неделю, когда я начала работать здесь, больше года назад… Возможно, это не было совпадением.
Возможно, ее назначили на эту должность, чтобы она докладывала о каждом моем шаге.
— Как все прошло? — она окликает меня.
Я показываю ей через плечо поднятый вверх большой палец, прежде чем понимаю, что это один из фирменных приемов моей матери.
Матери, которая, как утверждается, когда-то занималась отмыванием денег мафии.
Я знала, что было что-то подозрительное в ее тайном знании итальянского, в легкости, с которой она угрожала Нику ножом для разделки мяса, и в «небольших сбережениях», которые, как она утверждала, были отложены. И то, как она обманула моего брата, заставив его думать, что она физически и психически слаба, было просто гениально.
Злая, но гениальная.
Я вхожу в свой кабинет, закрываю дверь и собираюсь снять трубку настольного телефона, но останавливаюсь и подозрительно смотрю на нее.
Хартман что, подслушивал все мои разговоры? Как далеко зашел этот сукин сын, чтобы добиться своего?
Судя по тому, как много Лоррейн знала о моей личной жизни, чертовски далеко.
Я сижу за своим столом, кипя от злости, пока не успокаиваюсь настолько, чтобы мыслить здраво. Я хочу позвонить Картер, но не могу. По крайней мере, не отсюда.