— Нет, не смотри на архитектора хаоса, маскирующегося под безобидную маленькую старушку. Посмотри на меня и скажи, зачем ты украла свой телефон из моего ящика с нижним бельем?
Дочь корчит лицо.
— Я… На самом деле я не могу украсть его, если он изначально мой.
Я приподнимаю брови.
— Твой? Ты купила его на свои собственные деньги?
Она экстравагантно закатывает глаза.
— Ты оплачиваешь счета за него каждый месяц?
Ее тон становится мученическим, как у подростка.
— Нет, но ты подарила его мне. Так что он мой.
Я протягиваю руку и разминаю пальцы.
— Мы обсудим тонкости владения недвижимостью позже. Верни это.
Вмешивается моя мать: — Владение составляет девять десятых по закону.
— О, так теперь ты защитник. Что случилось со всем этим разговором о том, что детям нужна дисциплина?
— Она не мой ребенок, она моя внучка. Совершенно другая юрисдикция.
— Как удобно. И я знаю, что ты сказала ей, где его искать.
Мама неодобрительно цокает языком.
— Я не виновата, что ты прячешь вещи, как белка с травмой головы.
Харлоу вкладывает телефон мне в ладонь. Я смотрю на него мгновение, а затем рассеянно произношу: — Интересно, можно ли прослушивать сотовые телефоны?
— Конечно, можно, — отвечает моя мама. — Это совсем не сложно.
Я не хочу знать, откуда она это знает.
— Мама, мы можем заказать пиццу сегодня вечером?
— Конечно, если только твоя бабушка не захочет сварить что-нибудь в своем котле.
Не теряя ни секунды, моя мама беспечно говорит: — Я готовлю в котле только в полнолуние. Оно будет только на следующей неделе.
— Тогда пусть будет пицца. Кармелина, ты за главную.
Когда я выхожу через дверь на задний двор, она кричит мне вслед: — Невежливо называть свою мать по имени!
— Это гораздо вежливее, чем я бы хотела тебя называть, — отвечаю я и позволяю двери захлопнуться за мной.
Усаживаясь в один из шезлонгов на террасе, я ставлю бокал с вином на приставной столик и набираю номер Картера. Я не ожидаю, что он возьмет трубку, но он отвечает, и голос у него деловой.
— Это Картер МакКорд.
— А это София Бьянко. Как дела, красавчик?
— Привет! Я не узнал номер.
— Я звоню с телефона Харлоу, которым она не должна пользоваться, потому что наказана. Она украла его из моей комнаты по совету моей матери-преступницы. Ты знал, что мобильные телефоны могут прослушиваться?
— Конечно. А что, ты планируешь начать новую карьеру в сфере скрытого наблюдения?
— Нет, но мне интересно, проверял ли ты когда-нибудь свой телефон на наличие «жучков».
— Мой телефон не может прослушиваться.
— Ты говоришь вполне уверенно.
— Так и есть. Он оснащен постквадрумным шифрованием и интеграцией с коммутатором Фарадея, а также работает на специальной операционной системе, которая стирает все данные и выходит из строя при обнаружении несанкционированного доступа. Все мои устройства так делают.
Я слушаю радостное щебетание птиц на деревьях, пока мой мозг пытается отключиться.
— Ты все еще здесь?
— Мой разум покинул чат, но мое тело присутствует.
— Мы очень тщательно следим за безопасностью, вот и все.
— Мы?
— Моя семья. Я не могу сказать тебе, сколько раз кто-то пытался так или иначе шпионить за нами.
Ирония всего этого заставляет меня усмехнуться.
— О, я думаю, что можешь.
— У нас было все: от поддельных сетей Wi-Fi, пытавшихся перехватить учетные данные для входа в систему, до камер и микрофонов, установленных в гостиничных номерах, и почтовых служащих, которых подкупали за копии конфиденциальной корреспонденции. Я имею в виду, в первое время. Теперь мы пуленепробиваемы. Мой отец просто помешан на безопасности.
— Я начинаю понимать почему.
Следует короткая пауза, прежде чем Картер заговорит снова.
— Почему ты так говоришь?
Я вздыхаю, на сердце у меня тяжело. Затем я рассказываю ему обо всем, что произошло с Лоррейн, не жалея подробностей. Когда я заканчиваю, он молчит.
— Это не твоя вина, Картер. Ты не сделал ничего плохого.
Он отвечает грубым голосом, полным эмоций.
— Как ты догадалась, о чем я подумал?
— Потому что я знаю тебя, красавчик. Ты винишь себя за то, что все остальные ведут себя как придурки. Это их проблема, а не твоя.
— Но, если бы ты не встречалась со мной, этого бы не случилось.
— В некотором смысле, я рада, что так получилось. Это показало мне, с какими людьми я действительно работаю. — Я снова вздыхаю, откидываю голову на спинку стула и закрываю глаза. — У меня есть подруга в отделе новостей Times. Я подумываю отдать ей запись, чтобы она написала разоблачительный материал. Если они так поступают со мной, то должны быть и другие пострадавшие. Это может быть лишь верхушкой айсберга. Что ты думаешь?