— Ты была милой.
От разочарования я повышаю голос.
— Нет, я была честной. Я не буду лгать тебе, чтобы поддержать твое самолюбие. Это не в моем стиле. Что касается моей работы, то ее можно заменить.
— Ты из кожи вон лезла, чтобы добиться того, что имеешь, София. Тебя уважают. У тебя есть опыт. Ты заплатила свою цену. Ты не должна отказываться от этого ради кого бы то ни было, а особенно ради меня.
Мое сердце бешено колотится, но я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. Если я расстроюсь, будет только хуже.
— Я ничего не теряю, уходя из компании, которой руководят неэтичные люди.
Следует долгое молчание, затем Картер говорит с леденящей душу решимостью: — Спасибо, что была моей какое-то время. Ты была лучшим, что когда-либо случалось со мной.
Он отключается, оставляя меня тупо пялиться на лужайку, а его слова эхом отдаются в моей голове.
«Ты была лучшим, что когда-либо случалось со мной».
Не «являешься» лучшим. «Была» – это самое лучшее, что можно сказать в прошедшем времени.
Я не думала, что этот день может стать еще более дерьмовым, но он точно стал.
Меня только что бросили.
37
КАРТЕР
София перезванивает мне сразу же после того, как я вешаю трубку, но я отправляю звонок на голосовую почту. Затем вскакиваю с кресла и выхожу из кабинета в такой ярости, какой не испытывал уже много лет. Я так зол, что у меня трясутся руки.
Эти ублюдки из TriCast угрожали моей женщине.
Дело близится к развязке.
Не обращая внимания на секретаря Каллума, я врываюсь в его кабинет и громко объявляю: — У нас проблема. Это насчет Софии.
Каллум сидит за своим большим дубовым столом и изучает кипу бумаг, даже не поднимая глаз. В его голосе звучит скука, и он говорит: — Похоже, это твоя проблема, Картер. Как видишь, я занят. Иди и раздражай кого-нибудь другого.
Я пересекаю кабинет, вырываю бумаги у него из рук и отбрасываю их в сторону. Они разлетаются по полу в беспорядке. Опираясь руками о край стола, я наклоняюсь над ним и говорю сквозь стиснутые зубы: — Они шантажируют ее, чтобы получить информацию обо мне. Мы должны что-то сделать!
Откинувшись на спинку кресла, мой старший брат складывает руки на животе и смотрит на меня со своим фирменным выражением лица, полным раздражения и крайнего презрения.
Я не принимаю это на свой счет. Он на всех так смотрит. За исключением своей жены, Эмери, на которую он смотрит тревожно, не мигая, как серийный убийца, зациклившийся на своей следующей жертве.
— Ну и ну, — саркастически произносит он. — Шантажируют? Шокирующе. Кто бы мог подумать, что наш главный конкурент в бизнесе захочет воспользоваться твоими романтическими отношениями со своим главным операционным директором? Это просто невообразимо, правда. Никто и предположить не мог, что они решатся на что-то настолько коварное.
Я люблю своего брата, но иногда он становится настоящей занозой в заднице.
— Да, ты говорил, что встречаться с Софией будет сложно. Поздравляю, Нострадамус. Если ты закончил хлопать себя по плечу, давай перейдем к той части, где мы решаем, что с этим делать.
— Я никогда не говорил, что это будет сложно. Я сказал, что это будет гребаная катастрофа. До сих пор нам приходилось покупать таблоид, увольнять фотографа и тратить уйму времени и денег на то, чтобы все эти кристально чистые цифровые снимки вас и твоего эдипова комплекса, занимающихся извращенным сексом в вашей гостиной, были полностью стерты с лица земли.
— Порка – это не извращение.
— Не извращение, когда она сама тебя шлепает. Но это было сделано кухонной утварью.
Мы сверлим друг друга взглядами, пока Каллум не сдается и не вздыхает.
— Отлично. Что происходит?
Я встаю, скрещиваю руки на груди и прохаживаюсь по его просторному офису со стеклянными стенами, передавая информацию, которую София рассказала мне о менеджере по персоналу и ее требованиях.
Когда я заканчиваю, он спрашивает: — Ты когда-нибудь разговаривал с ней по незащищенному каналу?
— Нет. Все наши разговоры были зашифрованы.
— А в ее доме все чисто?
— Да.
— Ты уверен?
— Я только что сказал «да», придурок.
— Так и есть. — Его тон становится кислым. — А еще ты забыл задернуть чертовы занавески, прежде чем позволить ей сделать из тебя маленькую игрушку на полу в твоей гостиной, так что не веди себя так, будто ты Джейсон, блядь, Борн, ладно? Господи Иисусе, Картер, это предупреждение об угрозе 101. Убедись, что никто не может заглянуть в твои окна, когда ты – известная общественная фигура, которой вот-вот надерут голую задницу, как непослушному школьнику.