— Осторожнее, София, — предупреждает он.
— Я вас не боюсь. И не смейте больше называть Картера мальчишкой. Он мужчина. В десять раз лучше, чем вы когда-либо станете, это уж точно!
В ответ он тихо смеется, а затем отключается, оставляя меня слушать тишину.
Клянусь всем святым, если я когда-нибудь еще буду разговаривать по телефону с кем-нибудь из клана МакКордов, я первой повешу трубку.
39
КАЛЛУМ
Мой отец нажимает кнопку громкой связи на своем настольном телефоне, прерывая разговор с Софией. Затем он откидывается на спинку своего большого кожаного капитанского кресла, и на его лице медленно расплывается довольная улыбка.
— Не смотри так самодовольно, — сухо говорю я.
— Я всегда выгляжу самодовольным, когда речь заходит о зарабатывании денег.
— Это всего лишь доллар.
— Спор есть спор, сынок. Выкладывай.
Качая головой, я достаю из кармана бумажник, вынимаю один доллар и протягиваю его через стол. Отец берет его, одобрительно смотрит на изображение Джорджа Вашингтона, затем засовывает деньги во внутренний карман пиджака. Он похлопывает по нему, усмехаясь.
— У нее вспыльчивый характер.
— Надеюсь, он соответствует ее терпению. Чтобы справиться с ним, ей понадобится просто невероятное количество этого.
Кивнув, отец издает тихий звук согласия, а затем погружается в задумчивое молчание. Его улыбка исчезает, и на лице появляется мрачное выражение.
— Ты удивлен, что Картер рассказал ей о похищении, — тихо говорю я, читая его мысли.
Он смотрит на меня, нахмурив брови, его глаза полны застарелой боли.
— И ты все еще винишь себя в том, что они не нашли его раньше.
Его голос становится хриплым.
— Я должен был отдать им деньги.
— Он был бы мертв, если бы ты это сделал, — говорю я прямо, зная, что это правда. — Единственное, что помогало ему выжить, – это тянуть время. Это не твоя вина, что Metrix потребовалось время, чтобы найти его.
— Картер этого не знает. Не думаю, что он когда-нибудь простит меня.
Отец пытается выглядеть спокойным, но я вижу трещину в его броне. Его челюсть напряжена, плечи сведены, руки, такие уверенные и спокойные в зале заседаний, слегка дрожат, когда он кладет их на стол.
Я изучаю его. Он полон противоречий. Холодный и расчетливый бизнесмен, преданный муж и отец, безжалостный к своим недостаткам, но в равной мере сострадательный.
Готовый запачкать руки в крови, чтобы поступить правильно.
Как и я, он либо хороший человек, который совершает плохие поступки, либо плохой человек, который совершает хорошие поступки, но, в конечном счете, он использует свою власть на благо человечества.
Даже если это не всегда так выглядит.
— Почему ты никогда не говорил с ним об этом?
Он насмешливо фыркает.
— Я серьезно, папа. Давно пора.
— Работа отца – защищать своих детей, а не заставлять их понимать его. Я сделал то, что должен был сделать. Он чувствует то, что чувствует. Если сорвать корку со старой раны, она только снова начнет кровоточить.
— Или, может быть, ты просто боишься, что он скажет, что ненавидит тебя.
Он напрягается, выглядя так, словно я только что дал ему пощечину. Затем его глаза сужаются, и на его лице появляется выражение, которое могло бы сразить наповал более слабого человека.
Отец язвительно спрашивает: — Может, мне перезвонить Софии и сказать ей, что у нас также есть вакансия генерального директора?
Я улыбаюсь.
— Только если ты хочешь получить еще одну взбучку.
Он бормочет: — Я уже достаточно наслушался этого от твоей матери.
Я могу себе представить. Картер – любимец нашей мамы и больше всех на нее похож, общительный и популярный по сравнению со мной и другим моим братом Коулом, мы оба угрюмы и задумчивы. Я уверен, что, когда мама услышала, что Картер уволился из компании, первое, что она сделала, это отругала папу за то, что он не смог его вернуть.
Она святая, но, когда волчица иногда выходит на волю, все разбегаются кто куда.
— Итак, твоя догадка оказалась верной. София действительно заботится о нем.
Он удовлетворенно кивает.
— По тому, как Картер говорил о ней, когда уходил, я понял, что между ними все было по-настоящему. Твой брат никогда не был таким страстным. Таким уверенным в себе. — Его голос смягчается, слегка срываясь. — Я гордился им. — Его слабая улыбка снова сменяется недовольством. — Неблагодарный.
— Мы найдем другого операционного директора.
— Как? Мы никому не можем доверять!
— Я не знаю, как, но мы что-нибудь придумаем. Кроме того, я думаю, что самостоятельная жизнь пойдет Картеру на пользу. Корпоративная жизнь никогда не была его призванием.