Это, пожалуй, самое великодушное, что я когда-либо говорила. Это еще и огромная гребаная ложь, но я скорее умру, чем признаюсь в этом. Я смотрю поверх его плеча и притворяюсь загадочной и отстраненной, как Мона Лиза. Сама сдержанность.
Сдержанности много не бывает, особенно когда твой раненый внутренний ребенок требует крови.
— Спасибо, Софи, — мягко говорит Ник. Это очень много для меня значит.
Мы молча стоим, пока он не надевает солнцезащитные очки обратно, собираясь закончить разговор. Его пятисекундная концентрация внимания закончилась.
— Ты ведь все равно придешь на свадьбу, верно?
Наглость. Я бы обмотала садовый шланг вокруг его шеи и задушила им, но у меня есть два свидетеля.
— Нет, Ник. Я не приду на свадьбу. Мы это уже обсуждали.
— Для Харлоу будет лучше, если мы все останемся друзьями.
— Есть разница между дружбой и дружелюбием. Ответ – нет.
Его губы сжимаются. Он никогда не обращал внимания на границы других людей. Надеюсь, Бриттани не понадобится десять лет, чтобы понять это, как это произошло со мной.
— Мы поговорим об этом позже. Я прослежу, чтобы Харлоу позвонила тебе, пока нас не будет. Кстати, ты выглядишь великолепно. Наконец-то сбросила последние десять фунтов.
Он разворачивается и направляется к машине, как всегда, не обращая внимания на гранату, которую бросил через плечо.
Этот мужчина искренне верит, что только что сделал мне комплимент.
Они выезжают на подъездную дорожку, мой бывший, моя дочь и бедная заблудшая девушка, которая думает, что победила. Но она не знает, что между нами никогда не было соперничества. Ник ушел от меня не к ней. Он ушел, потому что я превратилась в нечто, с чем он не мог справиться.
Женщину с собственным мнением.
Я смотрю, как они уезжают по улице, все еще не оправившись от новости о ребенке. Затем я закрываю входную дверь и прислоняюсь к ней, закрыв глаза, стараясь унять тошноту и замедлить пульс.
После того как успокаиваюсь, я иду на кухню и мою посуду после завтрака, а затем обхожу дом и убираю за Харлоу. Я могу определить, в какой комнате она была, по разбросанным вещам. Поскольку я ее мать, а не горничная, я складываю все это в кучу на ее кровати, чтобы она могла разобрать вещи, убрать их или постирать, когда вернется домой.
То, что я не хочу, чтобы мой дом выглядел так, будто в нем взорвалась бомба, не означает, что я буду из кожи вон лезть, выполняя работу по дому, с которой она вполне может справиться сама. Пока дочь живет под моей крышей, у нее есть обязанности.
Ничто так не портит ребенка, как снисходительное отношение родителей, кроме жестокого обращения или пренебрежения. Каждый слабый, эгоистичный взрослый вырос в окружении людей, которые не умели устанавливать правила.
Впереди меня ждут выходные, полные возможностей. У меня длинный список дел, но после тревожного разговора с Ником мне нужно отвлечься, поэтому я переодеваюсь в спортивную одежду и еду в тренажерный зал.
Там полно привлекательных людей вдвое моложе меня, и с метаболизмом в два раза быстрее. Некоторые из них снимают себя на телефон во время тренировки.
Я нахожу свободную беговую дорожку, кладу ключи от машины и телефон в подстаканник и вставляю наушники. Я уже собиралась начать, как вдруг заметила человека рядом со мной.
Он хорош собой в стиле серферов из Малибу. Растрепанные золотистые волосы, загорелая кожа, голубые глаза. Зубы такие ровные и белые, что их можно принять за виниры. Мускулистый во всех нужных местах. Он излучает здоровье, уверенность и определенную степень самообладания, присущую только тем, кому никогда в жизни не приходилось беспокоиться о деньгах и никогда не придется из-за огромного состояния их семьи.
— Картер МакКорд. Привет.
Он поворачивается ко мне с улыбкой кинозвезды.
— Привет, София. Приятно встретить тебя здесь. Как дела?
— У меня все отлично, спасибо. У тебя как?
— Я в порядке.
Я вежливо улыбаюсь ему, затем возвращаюсь к беговой дорожке и нажимаю кнопку, чтобы начать запрограммированную тренировку. Мимо проходит роскошная молодая девушка и бросает на Картера оценивающий взгляд.
У меня не тело знойной красотки. У меня тело болотной ведьмы. Каждую седую прядь я праздную, потому что это значит, что я становлюсь ближе к тому, чтобы стать королевой болот из моих снов, пугающей, дикой тварью, живущей в безвластной глуши с необузданной страстью, не привязанной ни к кому и ни к чему, кроме моей растущей кошачьей колонии и моей неукротимой души.
Мне следует начать практиковаться в шипении.
Я бросаю взгляд на Адониса рядом со мной, гадая, живет ли он по соседству. Я бы подумала, что он живет за воротами в Бель-Эйр вместе с другими миллиардерами, а не в захудалой Санта-Монике рядом с пляжем. Затем я вижу выражение его лица и забываю, о чем думала, потому что его сердитый взгляд так удивителен.