— Для человека, который никогда раньше не играл в ролевые игры, это кажется удивительно естественным.
— Я тоже никогда не играл в ролевые игры.
— В самом деле? Это меня удивляет.
— Девушки, с которыми я встречался, не увлекались подобными вещами. — Он на мгновение задумывается. — Честно говоря, и я надеюсь, что это не обескуражит тебя, но, по моему опыту, большинство женщин на самом деле не знают, чего они хотят в постели. Обычно они позволяют парню взять инициативу в свои руки.
— Я самая старая женщина, с которой ты встречался?
Картер приподнимается на локтях и пристально смотрит на меня.
— У меня такое чувство, что где-то здесь заложена мина.
— Я не дразню тебя. Мне просто любопытно, но ты не обязан отвечать.
Наступает короткая пауза, затем он кивает.
— Да. Ты самая старая женщина, с которой я встречался. И, безусловно, самая сексуальная.
Это вызывает у меня улыбку.
— Что ж, спасибо вам за это, прекрасный сэр. Вы, безусловно, самый сексуальный человек, с которым я встречалась.
Картер молча наблюдает за мной, пока я заканчиваю аккуратно втирать гель в красные отметины на его коже. Я отжимаю полотенце в миске и снова накрываю им его задницу, а он все еще наблюдает за мной.
Я говорю: — Ты думаешь.
— Да.
— Тебе больно?
Он берет маленькую бархатную подушку, на которую опирался головой, и швыряет ее в меня. Я со смехом уворачиваюсь.
— Прости. Не смогла устоять.
— Возможно, ты заслуживаешь порки.
Я останавливаюсь и смотрю на него, обдумывая это.
— Меня никогда не пороли. Даже когда я была маленькой. Мой отец не верил в телесные наказания. Худшее, что я когда-либо получала, – это строгий выговор.
Картер бросает взгляд на свою задницу и спрашивает: — Я могу идти?
— Наверное, нам стоит оставить эту холодное полотенце на некоторое время. Это снимет отек.
Он кривит губы и смотрит на меня с опасным блеском в глазах.
— Ты что, нянчишься со мной?
Моим первым побуждением было сказать «да», но я передумала.
Что, если он захочет, чтобы я с ним нянчилась? Что, если мы продолжим в том же духе, и я закончу тем, что буду кормить его яблочным пюре с ложечки, пока он будет сидеть на высоком стульчике и визжать?
Я представляю, как он ползает по ковру с соской во рту, одетый в грязный подгузник, который нужно сменить, и гримасничает.
Картер усмехается.
— О чем бы ты ни думала, тебе, наверное, стоит поделиться этим, потому что ты выглядишь немного зеленоватой.
— Верно. Прости. — Слегка смущенная, я прочищаю горло и встречаюсь с ним взглядом. — Если тебе нравятся возрастные игры, например, когда кто-то должен быть твоей мамочкой, пока ты беспомощный младенец, и все такое, мне придется отказаться. Я уже вырастила ребенка. И не хочу делать это снова.
Картер заливается смехом. Он опускает лоб на скрещенные руки и смеется, смеется, а я сижу и думаю о том, чтобы снова взять деревянную ложку и хорошенько шлепнуть его по больной заднице.
— Подвинься, пожалуйста, красавица. Я хочу встать.
Я встаю и обхожу кофейный столик с другой стороны. Он встает, бросает мокрое полотенце обратно в миску с ледяной водой и подтягивает джинсы.
Застегнув молнию, он упирает руки в бока и улыбается мне.
— Я не любитель детских ролевых игр.
— Слава богу.
— Но я люблю есть свежие какашки, так что, если бы ты могла просто перегнуться через стул и снять трусики, я бы устроился…
На секунду я прихожу в ужас, но тут он поджимает губы и его грудь начинает вздыматься от беззвучного смеха.
Я кисло отвечаю: — О, очень смешно. Мерзко, но забавно. Спасибо, что чуть не довел меня до сердечного приступа.
Картер хватается за бока и сгибается в пояснице, потому что его разбирает смех.
— Ты бы видела свое лицо!
Я поднимаю подушку, которой он в меня запустил, и швыряю ее в него обратно. Она отскакивает от его головы и падает на пол.
— Ну, а откуда мне знать, что тебе нравится? Миллениалы – странные люди.
Он перестает смеяться и бросает на меня суровый взгляд.
— Ладно, бумер.
Это заставляет меня усмехнуться.
— Вот теперь ты действительно напрашиваешься на неприятности.
Картер лукаво говорит: — Простите, я задел самолюбие вашей светлости?
— Нет, потому что технически я тоже миллениал.
— Но как старейшина тысячелетия. Почти как поколение X.
— Ты плаваешь в опасных водах, мой друг.
— Да ладно тебе. Мы должны уметь шутить по этому поводу.
— Следовало бы наказать тебя как следует кнутом.
Ухмыляясь, он подходит ко мне.
— Только если я отвечу взаимностью.
Я качаю головой.
— Ты несносный.